Ратное поле

Лошади неслись вскачь, и расстояние между повозкой и танком с каждой минутой увеличивалось. Но вот башня «пантеры» повернулась, пушечный ствол стал нащупывать повозку. Первым желанием Волкова было соскочить на землю и спрятаться в какую–нибудь щель, но поросшее жухлой травой поле было ровным, как стол. Да и поздно уже: из танковой пушки блеснуло пламя. Совсем рядом взорвался снаряд. Колесо, подскочив метра на два, покатилось по полю. Взрывная волна подбросила лейтенанта, и он вылетел из повозки.

Очнулся Волков от резкой боли в плече. Успел заметить, как обезумевшие лошади мчались вперед и повозка, словно птица с подбитым крылом, чертила осью мерзлую землю, оставляя на ней извилистый след. Солдат–ездовой, видимо, погиб при взрыве.

В этот момент послышался угрожающий грохот. Вражеский танк шел прямо на Волкова.

Превозмогая нестерпимую боль, лейтенант вскочил и, почти не чувствуя ног, побежал туда, где должны были находиться огневые позиции артиллерийского полка. На бегу Волков жадно искал глазами хоть какой–нибудь ориентир, хоть какую–нибудь примету позиций. А спиной, всем телом чувствовал нацеленные стволы пушки и пулемета.

Танк был уже в сотне метров. Волков старался бежать не прямо, а зигзагами, чтобы помешать прицельному выстрелу. Мелькнула мысль — на зигзаги уходят время и силы, не лучше ли бежать прямо? С каждой секундой тело ждало горячей пулеметной очереди или тугой волны снарядного взрыва. Но вражеское орудие и пулемет молчали. Зато все слышнее, все громче гремел угрожающий лязг гусениц. Повернув на бегу голову, Волков отчетливо увидел траки гусениц, отверстия орудийного надульника, хищное пулеметное рыльце. «Значит, хочет раздавить…» — обожгла мысль. И ноги стали еще тяжелее. Лязг гусениц все приближался. Казалось, уже слышится запах выхлопных газов. А вокруг ни бугорка, ни окопчика, хотя бы маленького, чтобы спрятаться или попытаться обмануть врага.

На какой–то миг лейтенанту показалось, что он стоит на месте, хотя от бега спирало дыхание и темнело в глазах. Пот ручьями заливал лицо, мокрая гимнастерка прилипла к телу. Хотел было сбросить на ходу шинель, но это задержало бы на какие–то секунды бег. И Волков, не останавливаясь, мчался дальше. По грохоту можно было определить — танк шел метрах в тридцати, и это расстояние с каждой секундой сокращалось. Теперь лейтенант лишь опасался того момента, когда смрадное чудище приблизится вплотную и надо будет повернуться, чтобы встретить смерть лицом к лицу.

Вдруг появилась предательская мысль: а стоит ли бежать дальше? И куда? Может, достать пистолет и — конец страху? Но что–то было сильнее этой мысли, и оно несло и толкало вперед — видно, еще теплилась надежда на спасение.

Где же огневые позиции артиллеристов? Справа или слева? И есть ли кто на них? Утром позиции нещадно бомбила фашистская авиация, по ним прошелся артналет. Ездовые, доставлявшие боеприпасы, сообщили: артиллеристам сильно досталось, их окопы и ровики перепаханы воронками, много убитых и раненых.

Наконец впереди мелькнули брустверы, оттуда кто–то выглянул. Или показалось? Волков берет левее, туда, где что–то мелькнуло. До окопа осталось метров двадцать. И вдруг в металлический лязг ворвался решительный голос:

— Лейтенант! Беги, как бежал! Слышишь?!

Преодолев страх смерти, он повернул вправо, мимо спасительного окопа, и сразу же услышал из–за бруствера резкий хлопок орудийного выстрела. Позади что–то сильно, со звоном звякнуло, словно в неподатливый металл вонзилась заноза.

Лейтенант, обернувшись, увидел, как остановился вражеский танк и из его левого борта полыхнул язычок пламени. Быстро увеличиваясь, оно охватило весь борт и перебросилось к башне.

Волков упал на землю, судорожно хватая воздух. Все его тело дрожало от напряжения. Но в голове билось ликующее: «Жив! Жив! Жив!»

Раздался выстрел танка. Лейтенант глянул в сторону окопа. Вражеский снаряд разорвался недалеко от пушки. Но прогремевший второй ее выстрел был вновь точен. «Пантера» окуталась дымом, сквозь который прорвался огонь. «Ага, подбили!» — беззвучно закричал Волков.

Гитлеровцы, открыв люки, пытались спастись, но по броне танка гулко застучали автоматные очереди.

Волков с трудом поднялся и, шатаясь, подошел к артиллеристам. Первым он увидел капитана с оторванным на одном плече полевым погоном. Правая рука безвольно повисла, с нее капала кровь. Капитан, казалось, не обращал на это внимание; сидя на погнутой станине орудия, жадно, глубокими затяжками курил. Рядом лежал автомат.

Второй артиллерист, низенький солдат неопределенного возраста, был, видимо, контужен. У орудия оказался разбитым прицел, а щит продырявлен и погнут. Наводку капитан делал, наверное, через канал ствола, в упор.

При виде лейтенанта капитан попытался улыбнуться. Но губы на черном от копоти лице не слушались его. Волков скорее догадался, чем расслышал, о чем хотел спросить капитан. Прерывисто дыша, лейтенант сообщил:

— Б-батарея мин–номет–тная п–погиб–бла…