Ратные подвиги простаков

Ренненкампф зажег свечку, понюхал цветы, но и приятный запах не умиротворил боли в желудке. Было пять часов утра, седая торжествующая глубина предстоящего дня медленно заползала в окно, а огневой язычок теплившейся свечки бледно мерцал. Ренненкампф подумал — надеть ли ему полную форму или же выйти в шинели в накидку. Выход предстоял за отдаленные заборы, и ввиду того, что дело не терпело дальнейших отлагательств, Ренненкампф пренебрег полной формой, утешая себя тем, что и в шинели в накидку он есть командующий армией.

Генерал прошел через комнату, где спал его личный адъютант; тут же стояла походная койка генерал-квартирмейстера армии, генерал-майора Рачкова. Койка Рачкова оказалась почему-то порожней. Ренненкампф улыбнулся, полагая, что ему предстоит приятная встреча с генерал-майором где-либо у забора.

Ренненкампф догадался, что причиной сему, очевидно, являлась штабная кухня, и он первую утреннюю злобу решил окончательно выместить на старшем поваре. Открыв дверь, ведущую в следующую комнату, где ночевали нижние чины, обслуживающие бытовыми услугами штабной генералитет, Ренненкампф был неожиданно изумлен: два молодых офицера, гусар и драгун, пробуждая генеральского вестового, тормошили его под бока.

Ренненкампф узнал офицеров: это были два брата, сыновья великого князя Константина Константиновича — двадцатидвухлетний Олег и двадцатилетний Игорь.

Нарочито непросыпавшийся вестовой Сидорчук знал в точности характер генерала: когда даже тот приказывал разбудить его в определенный час, он все равно избивал вестового за то, что последний настойчиво его пробуждал. Если же вестовой был не настойчив в пробуждении генерала, то за ненастойчивость он также подвергался избиению.

Зная, что генерал подвергнет его экзекуции, Сидорчук испуганно посмотрел в сторону вошедшего Ренненкампфа: генерал был бледен, а губы его судорожно дрожали. Он почему-то разжимал колени и, отклонив спину, выпячивал живот. Князья сообщили генералу, что полевой телефон принес первые печальные известия: в четыре часа началось немецкое наступление по всему фронту.

— Немцы, в данном случае, не корректны, ваше высочество, — ответил дрожащим голосом Ренненкампф. — На сегодняшнее число у нас назначена дневка!

Молодые князья пришли к Ренненкампфу, дабы он, как старший, определил, кому из них быть обреченным на ратные подвиги и на пролитие царственной крови, но генерал чувствовал собственную обреченность.

— Ваше высочество, разрешите, я пойду, приведу в порядок свой туалет, — произнес он. Подгибая колени, генерал направился обратно в свою комнату. За заборы ему идти уже не было надобности.

Генерал сбросил шинель и окончательно обнажился. Он поспешно сдернул голубое шелковое одеяло с чужой постели и окутался им. Сидорчук ожидал грозы, но генерал был тревожен и ласков; он понимал, что Сидорчук есть единственный свидетель происшедшего, и ласковостью покупал его молчание.

Когда Ренненкампф оделся и вышел, Олега уже не было. Игорь сидел на стуле, понурив голову. Он торопливо пояснил генералу: они с братом пришли к выводу, что если прольется на поле брани царственная кровь, тогда победа для русского войска будет обеспечена. Поэтому каждый из них, разумеется, на пролитие царственной крови обрекал себя.

Первенство, однако, взял Олег, ускакавший от Игоря обманом. Игорь просил у генерала не только совета, но и утешения.

Ренненкампф сказал нечто о священности подвига, но на пролитие царственной крови согласия не изъявил. Генерал говорил долго, и Игорь тихо заснул под его успокоение, не совершивши подвига…

7. Мотивы переменного успеха

Территория также может превратиться в свою противоположность.

Новые сутки имеют свое начало с полуночи, тогда как деятельность дня продолжается от восхода до захода солнца. Что для немцев было востоком, то для русских являлось западом, и на одной полосе земли дрались немцы с русскими за различные направления.

Двадцатого августа автор сам предпринимал поход, чтобы совершить ратные подвиги; автор стоял лицом к лицу с немецкими солдатами, но за колоннами противника он видел только горизонт. Армией повелевал Ренненкампф, он тоже не видел впереди ничего, кроме горизонта, но его ориентировали по карте. Автору понадобилось около двадцати лет, чтобы осмыслить и изучить события, прозрачно отстоявшиеся в его памяти.

Утром двадцатого августа Ренненкампф, отдав распоряжение осторожно уложить в постель князя Игоря, прошел в оперативное отделение штаба армии. Генерал-квартирмейстер, генерал-майор Рачков, сидел над картой и водил по ее линиям пальцем от пункта до пункта. Он пока что не уяснил себе полностью положения фронта, но оно для русских войск не было блестящим.

Палец генерал-майора Рачкова остановился на обусловленной точке — пункте Пилькален, и генерал понял, что немецкая кавалерия хозяйничала в тылу русской двадцать восьмой пехотной дивизии.