Ратные подвиги простаков

Омраченное немецкое командование должно было возвратиться обратно, так как пути следования вперед оказались настолько загроможденными, что одолеть их мог только пеший взвод русских нижних чинов, привыкший к бездорожью. Возвращаясь в штаб, Гинденбург молчал, как и обычно, но веру в немецкого солдата он потерял.

Мыслей будущего фельдмаршала никто не читал, и они не отражались внешне: от долголетия он застывал в чувствах, которых не расплавляло даже и спиртное. Чувствителен он был только к одному человеку — к германскому императору, но собственного сердца он не раскрыл бы и для него лично. Гинденбург повседневно утверждал: «Если мне его императорское величество прикажет, то я непременно обязан выполнить», но в историческом местечке Спа растерявшийся германский император вынужден был спросить у него только совета.

Гинденбург тогда не сказал ничего утешительного, и, быть может, экс-император немцев раскаивается в том, почему он просил у фельдмаршала совета, а не отдал ему точного приказания. Тогда при Гинденбурге не было Людендорфа, и можно утверждать, что благого совета он не подал императору лишь потому, что самому фельдмаршалу не с кем было посоветоваться.

В послеполуденный час двадцать восьмого августа тысяча девятьсот четырнадцатого года немецкой радиостанцией были перехвачены радиограммы переговоров между Самсоновым и Ренненкампфом, и Людендорф прибежал с текстом этих переговоров во временную опочивальню главнокомандующего.

Гинденбург сидел (но не лежал) на походной кровати, опустив тяжелые веки: он спал почти что постоянно таким образом — спокойно, но небезмятежно.

— Пауль-Август! — позвал его Людендорф. — Самсонов умоляет Ренненкампфа выйти к нему на поддержку. Завтра утром армия Ренненкампфа может предпринять поход!

— Будем, генерал, всеми силами искать развязку в атаке! — заметил Гинденбург сквозь сон. — Вы же сами утверждали, что противник охвачен прочным кольцом.

«Генерал-адъютант Пауль-Август фон Гинденбург! — мысленно воскликнул начальник штаба. — Не следует ли вам подать рапорт императору об отставке?»

— Лучшего и я ничего бы не мог придумать! — подтвердил Гинденбург, окончательно пробуждаясь.

Гинденбург будто бы прочитал мысли своего начальника штаба, чем и привел последнего в полное замешательство.

— Пауль-Август! — сказал оробевший Людендорф. — Я полагаю, что нам надо ограничиться настоящим успехом над Самсоновым и сосредоточить все имеющиеся силы против Ренненкампфа.

— Ах, генерал, генерал? — упрекнул его со вздохом главнокомандующий. — Я совершенно потрясен: мне казалось, что серьезные думы наполняют сердца многих, но колебания, оказывается, могут появиться там, где была только самая твердая воля!

Текст радиограмм русских полководцев выпал из рук Людендорфа: главнокомандующий отвечал на те события, которые произошли утром, а не на его предложения. Людендорф поднял текст радиограмм русских полководцев, не решив в дальнейшем беспокоить главнокомандующего.

Людендорф думал о Самсонове и Ренненкампфе именно в тот же момент, когда генералы думали один о другом. В десять часов утра Самсонов, действительно, отправил радиограмму Ренненкампфу, и последний не замедлил с ответом. Ренненкампф готовился к выступлению, однако не слишком с ним торопился. Самсонов, в свою очередь, не знал о том, что первый и шестой армейские корпуса отступили.

В два часа дня в штабе Второй армии получили сведения, что немцами разбита восьмая пехотная дивизия, а ее тридцать второй пехотный кременчугский полк остался в плену. Вместе с чинами штаба восьмой пехотной дивизии полонен немцами и командир пятнадцатого армейского корпуса, генерал Мартос. Постовский, прочитав сообщение, отнесся к нему не совсем доверчиво: донесение исходило от генерала Клюева — командира тринадцатого армейского корпуса, бывшего до начала войны начальником штаба варшавского военного округа. Вторую армию, как известно, формировал варшавский военный округ. Генерал Клюев мог претендовать не менее, чем на место Постовского, на должность начальника штаба армии. Получил он, однако, только корпус, да и то с некоторым принижением: два дня тому назад Постовский настоял перед Самсоновым, чтобы объединенным действием двух армейских корпусов — тринадцатого и пятнадцатого — руководил не Клюев по старшинству и знанию местных условий, а Мартос, как более, по мнению начальника штаба, респектабельный и решительный.

Постовский перечитал сообщение о пленении немцами генерала Мартоса и почувствовал, каким внутренним торжеством эти строки насыщены: клюевской подписи, правда, под текстом не было, но строки его дышали гневом. Постовский прочитал сообщение Самсонову, у которого от неприятности постепенно краснели и пухли щеки.

Самсонов, однако, не понимал, что штаб Второй армии оказался изолированным, сведений о состоянии корпусов не поступало, и ни он, ни командующий не могли правильно представить себе, где корпуса расположены. В штабе создавалось тревожное настроение, и только непосредственное соприкосновение с войсками могло пробудить весь штабной генералитет к полезной деятельности.