Рациональность. Что это, почему нам ее не хватает и чем она важна

В оставшейся части этой главы я принимаю вызов профессора. Мы увидим, что, несмотря на то что красоту, любовь и доброту не назовешь рациональными в буквальном смысле слова, полностью нерациональными их тоже назвать нельзя. Человеческие эмоции и моральные устои вполне поддаются рациональному объяснению; к тому же существует и рациональность высшего порядка, которая подсказывает нам, в каких случаях разумнее поступать неразумно.

Возможно, стоппардовского профессора сбил с толку известный довод Дэвида Юма: «Разум есть и должен быть лишь рабом аффектов и не может претендовать на какую-либо другую должность, кроме служения и послушания им»^{7},[72]. Юм, один из самых здравомыслящих философов в истории западной мысли, вовсе не советовал своим читателям пороть горячку, жить одним мгновением и как в омут с головой кидаться в объятия неподходящего партнера[73]. Он логично утверждал, что разум — средство достижения цели, но не он намечает саму цель — он не может даже подсказать, нужно ли ее преследовать. Под «аффектами» он имел в виду источник этих целей: присущие человеку предпочтения, желания, устремления, эмоции и чувства; без них у разума не было бы целей, пути достижения которых он мог бы искать. Это разница между мышлением и желанием, между убежденностью в том, что считаешь истинным, и стремлением, чтобы осуществилось то, о чем мечтаешь. Юм хотел сказать скорее «о вкусах не спорят», чем «нравится — делай»[74]. Нет ничего ни рационального, ни нерационального в том, чтобы предпочесть фисташковое мороженое шоколадному. Нет абсолютно ничего нерационального в желании возделывать сад, влюбляться, заботиться о бездомных собаках, тусить, словно на дворе снова 1999 год, или танцевать под алмазным небом, размахивая одной рукой^{8},[75].

Тем не менее откуда-то же взялась идея, будто разум может противостоять эмоциям — это явно не просто логическая ошибка. Мы стараемся держаться подальше от горячих голов, заклинаем близких вести себя благоразумно, сожалеем о глупых интрижках, вспышках гнева и необдуманных поступках. Если Юм прав, то как может быть истинно и утверждение, прямо противоположное тому, что он написал: аффекты часто должны быть лишь рабами разума?

На самом деле примирить две эти идеи нетрудно. Одни наши цели могут плохо совмещаться с другими. Цели, к которым мы стремимся на одном этапе жизни, могут не соответствовать целям, которые мы преследуем на другом. Цели одного человека могут противоречить целям другого. С учетом этих конфликтов недостаточно сказать, что мы должны служить своим аффектам и слушаться их. Чем-то придется пожертвовать, и рассудить тут должна рациональность. Две первых сферы приложения разума мы назовем «мудростью», а третью — «моралью». Давайте присмотримся к каждой.

Конфликт целей

Люди хотят разных вещей, а не чего-то одного. Они жаждут комфорта и удовольствий, но при этом их заботит и здоровье, и благополучие детей, и признание коллег; они хотят осознавать, что прожили достойную жизнь. Так как эти цели порой противоречат друг другу: от чизкейков толстеют, оставленные без присмотра дети попадают в неприятности, а попытка идти по головам восстанавливает окружающих против вас, — невозможно всегда получать все, что хочется. Какие-то цели важнее прочих: более глубокое удовлетворение, дольше длящееся удовольствие, более убедительная интерпретация. Работая головой, мы выстраиваем цели по приоритетности: одни преследуем, другими жертвуем.

Кстати, не все наши цели на самом деле наши — это, метафорически говоря, цели наших генов. Эволюционный процесс отбирает гены, благодаря которым организмы оставляют как можно больше отпрысков, приспособленных к существованию в тех природных условиях, в которых жили их предки. Гены добиваются этого, наделяя нас мотивами вроде голода, любви, страха, комфорта, секса, жажды власти и признания. Эволюционные психологи называют такие мотивы непосредственными, имея в виду, что они являются частью нашего сознательного опыта и мы целенаправленно стремимся их реализовать. Непосредственным мотивам можно противопоставить «конечные» — выжить и дать потомство; фигурально их можно назвать целями наших генов — гены сообщили бы нам о них, умей они говорить[76].