Раубриттер

— Он сказал, что у него к вам важное дело.

— Ладно, ладно, — Волков сделал знак рукой, мол, помолчи. — Потом

поговорим.

Теперь он сделал другой знак рукой. Теперь он подзывал к себе

детей.

— Идите к господину, — подталкивала детей его сестра.

Те робели и кланялись, но Тереза не успокаивались, первым

вытолкнула к нему мальчика.

— Как тебя звать? — Спросил его волков.

— Бруно, господин. — Негромко ответил мальчик.

— Фамилию скажи.

— Дейснер, господин.

— Что умеешь?

— Ничего особенного, господин, — робея, произнес мальчик.

— Он был разносчиком в трактире. — Сказала сестра Тереза.

— Грамотен? — Волков был заметно разочарован. Разносчик — худшая

из всех профессий, дело сугубо холопское.

— Нет, господин, — отвечал юноша.

Волков протянул ему руку и тот сразу ее поцеловал с поклоном.

Затем к нему подошла девочка, что постарше:

— Урсула Видль. — Она поклонилась. Кажется, она была умненькой, говорила хорошо, не робея. — Работала при матушке. Со столов

убирала. Могу и с другой работой управится, если научат.

Он протянул ей для поцелуя руку. Она поцеловала руку и

поклонилась. А он поманил рукой самую младшую:

— Ну, а ты кто?

— Катарина Видль. — Сказала самая младшая. Она, кажется, боялась

его меньше всех, она улыбалась ему.

— И чем же занималась ты?

— Я маме помогла, — сказал девочка, все еще улыбаясь. — Посуду

мыла или тарелки какие-нибудь. Или еще что по работе маминой.

— Или тарелки какие-нибудь? — Усмехался волков. — А меня ты не

боишься, кажется?

— Нет, не боюсь. Мама говорила, что вы добрый человек, раз нас

нашли, еще она говорила, что у вас всего много, вон, какое у вас

хозяйство. И еды, и бобов, и хлеба у нас теперь будет в достатке.

Может, и спать будем не на полу, а то на полу зимой очень

холодно.

Он опять усмехнулся, как это ни странно, ему даже захотелось

обнять эту девочку, но он постеснялся, только протянул ей руку для

поцелуя.

Девочка звонко чмокнула руку, чем вызвала у всех улыбки. И низко

и быстро поклонилась.

— Юные госпожи не кланяются. — Улыбаясь, сказал кавалер. — Разве

ты не знала, Катарина?

— Не кланяются? — Удивилась девочка.

— Нет, госпожи делают книксен, — Волков указал на Брунхильду, которая уже оделась и пришла к столу, — госпожа Брунхильда, ваша

тетя, вас научит.

— Научу, — сказал Брунхильда, — все госпожи должны уметь это

делать.

— А мы что, теперь госпожи? — Удивлялась девочка во все глаза, разглядывая прекрасную молодую женщину.

— Да, вы теперь госпожи, — казал Волков.

— И со столов теперь убирать не будем, полы мыть не будем? — Все

еще не верила девочка.

— Нет, — сказал кавалер.

— А что же мы будем делать?

Тут как раз к случаю в дом вошел юный монах брат Ипполит.

— Вот этот добрый человек, он не только хороший врач, он еще и

хороший учитель, он вас теперь будет учить.

— Учить, — удивлялась Катарина, — да чтоб я сдохла!

Все засмеялись, а матери девочки сало стыдно. Она отвела ее от

кавалера, приговаривая:

— Нельзя тебе так говорить теперь. Ты теперь госпожа. Госпожи так

не говорят.

А Волков посмеялся и поманил к себе сестру, когда та подошла, он

сказал ее негромко:

— Вдруг придется где говорить, так не забудь, Брунхильда — это наша

сестра.

— Госпожа наша сестра? — Тереза Видль с удивлением покосилась на

Брунхильду.

— Да, твоя младшая сестра. Запомни это.

— Хорошо, господин. — Кивнула Тереза.

— Да, еще зови меня теперь брат.

— Да, господин… Как пожелаете, брат. — Сказала Тереза.

В тот день они сидели за столом почти до вечера, вроде, все весело

было, а когда нужно уже ко сну отходить, когда сестра, племянники

и все другие из-за стола уже вышли, Брунхильда сказал ему

негромко:

— Коли дети тут с нами спать будут, так вы ко мне не лезьте.

— Чего ты, они лягут в другой половине дома. — Попытался уговорить

ее кавалер, который уже соскучился по красавице.

— Нет, и не думайте даже. Стройте стену или не лезьте ко мне.

— Да когда же мне стену-то строить?

— Да хоть сейчас!

Волков понимал, что дело тут не в сестре и детях, они бы все легли

за очагом, так и все нормально было бы, но красавица артачилась.

— Что ты бесишься опять? — Волков пытался погладить ее по руке.

— А не знаете вы, зачем к нам граф намеревается? — Спросила она и

свысока поглядела, словно пригвоздила его. — О чем говорить с

вами хочет?

Спрашивала с подковыркой, с бабьей въедливостью.

— Почем же мне знать?

— Ох, врать вы мастер. — Она скорчила рожицу. — Слухи ходят, что

скоро мы с графом породнимся. Вот только знать бы как?

— Кто тебе об этом сказал? — Сразу стал серьезен Волков.

— Сорока на хвосте принесла.

— Говори.

— Да к черту вы ступайте. — Нагло заявила девица и попыталась

встать и уйти.

Он поймал ее за руку.

— Ну, хватит, — заговорил он примирительно. — Говори, кто тебе

сказал про это?

— А может, и сам граф, — свысока говорила красавица, не желая

садиться. — Умолял остаться на бал, руки мне целовал.

— Руки целовал? — Удивлялся кавалер.

Брунхильда протянула к нему руки и растопырила пальцы, сказала

чуть ли не с гордостью:

— Каждый палец мне обслюнявил дурень старый. Говорил, что не

было у него такой страсти за всю жизнь, просил меня остаться у