Равноденствие

– Ваше отродье всю страну разорило, жрать людям нечего, а вы как ни в чём не бывало! Сколько человек из-за вас на тот свет отправилось? Сколько деревень сожжено вашим проклятым колдовством, сколько домов опустело и пустует до сих пор? Земля после того восстания родит всё хуже и хуже, носить вас не желает, а вам хоть бы хны!

Из-за нас? Из-за меня? Богиня, я ведьма меньше трёх месяцев, а уже оказалась виновата в бедах целой страны? Я не самый хороший человек на свете, не спорю. Но чтобы обрекать людей на смерть?

Я встала, стараясь остаться спокойной, сдерживая злые обжигающие слёзы:

– Я, конечно, после дороги выгляжу не самым приличным образом, но всё ж таки можно догадаться, что мне лет меньше, чем восстанию. Между прочим, ведьмы тогда сражались на обеих сторонах, так что в ваших бедах они не виновны. Была бы вам крайне благодарна, если бы вы не связывали меня с событиями столетней давности.

– Не связывали?! – мужчина явно хотел подскочить и выплеснуть обиду мне в лицо, но струсил и всего лишь прошёлся из одного угла комнаты в другой, громко топая. – А кто землю иссушил, а? Чьи колдунства нам урожай который год губят? Ты вот приехала – и всё! Засуха! А ведь с утра тучки ходили!

Я, не отводя спокойного взгляда от дёргающегося раскрасневшегося лица, достала из кошеля несколько монет и, не посмотрев, насколько те ценны, бросила на стол. Одна покатилась, соскочила и спряталась под лавкой, куда тут же не преминула заглянуть хозяйственная Бритта: не ровён час, ещё муж взбрыкнёт и откажется от денег.

– Спасибо за гостеприимство, но переночую я где-нибудь ещё. Засуха длится уже которую неделю, не ищите крайнего. И, раз уж вы так ненавидите ведьм, я покажу вам, насколько одна из них могла оказаться полезна, насколько могла бы помочь. И не пытайтесь потом уговорить меня поколдовать ещё: свой шанс вы упустили.

Я вышла тихо, спокойно, не опустив плечи и не хлопнув дверью, прошла мимо темнеющего в ночи дома, игнорируя прилипшие к окну физиономии, завернула за угол. И только потом позволила себе осесть на землю и разреветься.

Я им покажу! Я всем им покажу! Да если бы они только знали… Я ведь каждого испепелить могу, стереть это проклятое селение, заставить раз и навсегда запомнить, что такое обозлённая ведьма!

И какой-то месяц назад так бы и сделала.

Но… Но почему же теперь не хочу?

Почему тянет не перебить наглецов, а доказать, что я не зло несу, что желаю выручить?

Слезинки стекали по щекам блестящими горошинами, падали на быстро загоревшие руки, пахнущий зверобоем жилет, мечтающую о влаге землю. Они светились неровным мерцающим светом, золотились солнечными отблесками в ночи и таяли, едва коснувшись испещрённой сухими трещинами твердыни. Та впитывала их, не оставляя мокрого следа, отвечала усталым теплом, словно сама тянулась к моим ладоням.

Я докажу! Всем и каждому! Я не просто избалованная зацикленная на себе девчонка, не чудовище, в конце концов! Я уже помогала людям, видела их улыбки, слышала благодарности. Не все ненавидят меня так, как Белен. Не все считают бессильной и слабой. И я не стану тем, кто обречёт на гибель хоть кого-то! Не стану как Айн…

Одна, вторая, третья…

Слёзы катились и катились, падали с едва слышным звоном, перебегали от моих колен к засыхающим пучкам редкой травы. Уже не слёзы – золотые бусины, переливающиеся чистейшим волшебством, сталкивались друг с другом, разбиваясь с тонким дребезжанием на тысячи новых, готовых расти и множиться, несли Силу туда, где иссыхал выдыхающийся от тщетных усилий грунт, заполняли сухие трещины, взрывались солнечными бликами среди грустной растительности на грядках, катились, катились…

Руки точно прилипли к земле, слились с ней в единое целое, и она отзывалась, обнимала с благодарным вздохом в ответ. Пальцы горели, всё ярче светились в темноте, подкармливая переставшую нести жизнь утомлённую почву.

Я с трудом подняла одну ладонь к лицу, чувствуя на щеках жар щекочущей пальцы магии, прикосновения переплетений золотых лучей, вновь желающих соединиться с нуждающейся в Силе твердыней. И я позволила им стать единым целым.

Богиня, что я такое?!

А магия уже слилась с подземными водами, пронизала грядки с поникшим урожаем, вырывалась наружу травами, цветами и сорняками, конечно. Куда без них? Пылала, горела, светилась, взрывалась самой Жизнью, грозящейся покинуть это место…

– Ты что это делаешь, дрянь?!

За спиной, уродливо изогнувшись и опершись на бревенчатую стену, тяжело дыша после бега, стоял… боров.

Посреди грязной лужи он смотрелся куда гармоничнее, но и сейчас явно чувствовал себя хозяином положения. Он опустился на четыре ноги, ввернул копыто в ближайший бледный тонкий росток, едва выглянувший из рыжеющего мгновение назад голого суглинка.

– Ну-ка пошла отсюда, пока я не разозлился! Ишь чего удумала! Не твоё дело, не твои люди, не твоя забота! – срываясь на визг захрюкал он.