Равные звездам

Нет, ну каков нахал! Когда, интересно, они накоротке успели сойтись? И откуда он, чужестранец, вообще знает ее фамильярное имя? Карина медленно выдохнула воздух сквозь суженные ноздри и открыла рот для тирады, но шаман снова опередил ее. Он легко поднялся со скамьи, каким-то легким неуловимым движением оказался у женщин за спинами, приобнял их за плечи и подтолкнул к пологу, по молчаливому уговору считавшемуся «дверью».

— Как я уже сказал, Кара, тебя ждет еще одно дело. Я ни при чем, оно само пришло, честное слово. Но расхлебывать придется тебе самой.

Карина тихо застонала, но подчинилась. Ну что там еще такое?

«Такое» оказалось двумя мужчинами среднего возраста. Они тихо сидели на корточках посреди опустевшей площадки перед «клиникой» — а очередь-то куда подевалась? опять Панариши распорядился? — и терпеливо ждали ее появления. По краям площадки отиралось десятка два зевак, стояли трое старейшин — господин Мамай и еще двое, имена которых Карина так и не запомнила. Рядом, и в то же время немножко отчужденно, расположились господин Шаттах с сыном. Еще нескольких мужчин испуганно жались друг к другу возле угла ближайшей хижины, а чуть поодаль кучковалась стайка женщин — пятеро или шестеро с затянутыми капюшонами кубал и две в глухих головных платках, оставляющих открытыми только глаза.

Сидящие на корточках дружно бухнулись на колени и уперлись лбами в землю.

— Поздравляю, Кара. Ты первая женщина, к которой в здешних местах мужчины пришли за судом, — проговорил шаман. Внезапно смешливые нотки исчезли из его голоса, и он стал каменно-серьезным. — Избранная Дочь, они хотя услышать твое решение. Я готов переводить, но решать тебе.

Он сделал знак, и один из мужчин, распрямившись, быстро заговорил. Второй затараторил следом, и Панариши оборвал обоих властно поднятой рукой. Он что-то сурово сказал, и один из мужчин закивал, после чего заговорил куда медленней.

— Сан Миссар два года обрабатывал участок поля, выделенный общиной его соседу, сану Кучуму, — начал переводить шаман. — Сосед сильно болел и не мог работать. Сан Миссар в деревне человек новый, а потому община не выделяла ему землю. Обычная практика в здешних краях, — пояснил он. — Что-то вроде ценза оседлости — земля выделяется не ранее, чем через несколько лет проживания в деревне, своего рода защита от неусидчивых бродяг. До того человек работает на плантациях батраком, а то и рабом. Или живет в чьей-нибудь семье как дорей. Так вот, сан Миссар со своей семьей работал два года на поле сана Кучума, выращивая маяку, и выручку от продажи урожая они делили поровну. Маяку, — снова пояснил он, — Дракон отбирает всю, но платит за нее небольшие деньги. Примерно пятидесятую часть того, сколько она стоит на международном черном рынке наркотиков. Для местных и столько очень много. Теперь сан Кучум выздоровел, выгоняет сана Миссара с поля и требует у него вернуть половину того, что сан Миссар получил в предыдущие годы. Сан Миссар утверждает, что не может вернуть деньги, потому что уже все потратил, и что та несправедливо — уговор был честным и заключен при свидетелях.

— А почему тогда хозяин требует возврата денег? — удивилась Карина.

— Сейчас спросим, — он повернулся ко второму мужчине, и тот заговорил. — Сан Кучум утверждает, что в его деревне справедливая плата именно такова — четверть дохода батраку, остальное хозяину. Два года назад договор заключал его брат, молодой и неопытный, только что купивший первую жену и не знавший деловых обычаев. Сам сан Кучум как раз болел тем, что называется головной горячкой. Ее вызывает небольшой паразит, — в очередной раз пояснил шаман, — личинка ленточного червя гётю, живущего в кишечнике коров. Ее цикл развития включает стадию пузыря в разных тканях зараженного организма, в том числе в мозге. Пузырь получается из личинки, проглоченной с едой и проникшей в кровь из желудка. Пузырь медленно развивается и выделяет яд, который, если пузырь сформировался в мозгу, делает человека слабоумным. В человеке, в отличие от животных, пузырь рано или поздно погибает, и функции мозга восстанавливаются. Сан Кучум, как утверждается, страдал именно такой болезнью, так что действительно не мог соображать, что происходит. Теперь он требует восстановить справедливость и вернуть ему причитающиеся деньги. Что скажешь, Кара?

— А почему я должна решать? — устало спросила Карина. — Я-то при чем? Я вообще иностранка, в местных обычаях не разбираюсь. Почему они ко мне пришли?

— Потому что ты Избранная Дочь! — хихикнула Цукка. — Верно, Панариши?

— Точно, — шаман подмигнул ей, и они оба в унисон хитро улыбнулись. — Цу, хочешь, мы тебя ее заместителем назначим?

— Уже назначили! — фыркнула та. — Панариши… слушай, раз уж мы без формальностей общаемся, как тебя покороче звать?

— Покороче? — шаман склонил голову на бок. — Нет стандартного сокращения. Шаху и еще кое-кто зовет меня Риш. Скажем, Рис, чтобы вам легче произносить.