Раз ошибка, два ошибка… Дело о деревянной рыбе

По дороге к выходу я цепляю взглядом странное объявление, приколотое к доске. «Насладитесь искусством в Берлингтоне», – написано голубыми буквами. С буквами соседствуют достопримечательности Берлингтона: навесной мост, пирс, мэрия и сама галерея искусств. Можно принести с собой любое произведение искусства – картину, скульптуру, инсталляцию. Главное, чтобы на создание этого произведения автора вдохновил Берлингтон. Все экспонаты будут выставлены в галерее. Победитель получит стипендию и гипотетическую возможность устроить собственную выставку. Также можно получить приз зрительских симпатий – пятьсот долларов. Погодите-ка… Я достаю телефон, чтобы посмотреть на дату. Завтра последний срок для подачи заявки. Наверно, Аттила уже не успеет. Я делаю снимок объявления и на всякий случай отправляю его Рене.

Затем я снова бегу на улицу.

Пинг и Понг кого-то обступили. Кого-то, кто остановился, чтобы восхититься ими. Кого-то, кто носит легинсы с кувшинками и толстовку.

– Ой, какие миленькие, – говорит она, зажав под мышкой несколько больших книг в твёрдом переплёте. Эта девочка тоже побывала в библиотеке.

– Тот, что поменьше, очень любит целоваться, – предупреждаю я, как только она склоняется, чтобы погладить Пинга.

– Да? Я не возражаю.

Да, да, люди думают, что собаки, которые вылизывают им лицо, такие милые. Но Пинг-то любит засунуть язык прямо в рот, или ещё хуже – в нос.

– Пинг, сидеть!

Порой он так увлекается, что может и прикусить слегка.

– Пинг, НЕТ! – сегодня он слишком возбуждён. Я пытаюсь дотянуться до его спины, чтобы усадить, но промахиваюсь. Он умудряется подпрыгнуть до её лица.

– Ай! – Девочка руками закрывает нос, пока книги с грохотом летят на землю.

У меня кружится голова. Я не боюсь вида крови, но она просачивается сквозь пальцы из прокола в носу. Я зажмуриваюсь.

– Чья это кровь: твоя или собаки? – спрашивает Рене.

Я заставляю себя открыть глаза.

Рене опускается на колени.

– Мальчик мой, иди ко мне. – Она хватает Пинга за морду и осматривает пасть. – Ты не ранен? – по обыкновению, она черства со всеми, кроме Аттилы.

– Ты в порядке? – спрашиваю я у девушки в толстовке.

– Нет, собака разорвала мне нос, – раздражённо бросает она. Звучит так, будто ей и не больно вовсе.

– Ну, ты сама виновата, – выдаёт Рене. – Даже дети знают, что надо спросить разрешения, перед тем как гладить чужую собаку.

– Рене, прекрати. – Я не могу поверить, что она сказала это вслух и поворачиваюсь к девушке. – Прости нас. – Я лезу в карман. С того дня, когда Пинг сбил с ног скейтбордиста, я ношу с собой всё, что нужно для оказания первой помощи. У меня в кармане небольшой мешочек с антисептическими салфетками. Я вскрываю упаковку. – Давай я помогу. – Я начинаю утирать кровь с её носа салфеткой. – Может, лучше вытащить эту штуку?

– Нет, так дырка зарастёт.

– Пинг порезал язык! – докладывает Рене. Понг суетится у неё под ногами, явно желая помочь.

– Я не знаю, как наклеить пластырь на твой нос, если в нём останется эта блестящая штука, – хмурюсь я.

– Дай, я сама! – Девушка прижимает рану. – Ты с ума сошёл? Я не позволю незнакомцу трогать моё лицо.

И здесь я вспомнил, где видел её. Передо мной та самая девушка, которая забрала уродливую рыбу с той кучи мусора.

– Собака привита от бешенства? – спрашивает она.

– Конечно, – отвечаю я.

– А ты прививалась от столбняка? – спрашивает Рене.

Я толкаю Рене локтем и как бы говорю взглядом: «Будь повежливей».

Всё может закончиться очень плачевно. Если девушка напишет заявление в службу по контролю животных, Беннеты точно не скажут спасибо. Или ещё хуже – Пинга могут признать опасным для окружающих, а это значит, что нам запретят спускать его с поводка и выгуливать без намордника.

– Он очень ласковый, – говорю я. – Он это случайно.

– Он поранил язык о твой пирсинг, – бурчит Рене.

– Пожалуйста, возьми мою визитку, – говорю я. Папа хочет, чтобы я научился отвечать за свои поступки. – Я возмещу любые медицинские расходы. – Я протягиваю ей визитку «Королевского выгула собак».

– Возможно, понадобится новый гвоздик, – говорит она в нос. Кажется, кровь остановилась, но девушка продолжает прижимать салфетку к носу.

– Может, выберешь что-нибудь не такое острое? – говорит Рене. – И вообще, ветеринар может наложить швы на язык?

А доктор сможет зашить нос?

– Слушай, мне очень жаль, – продолжаю я. – Это же не настоящий бриллиант, правда? – Интересно, сколько может стоить новый гвоздик? Папа меня убьёт.

Она качает головой.

– Пёс в порядке?

Будто по команде, Пинг заваливается на спину и подставляет нам своё розовое пятнистое брюшко.

Если она снова наклонится и потреплет его – прощению быть.

Но она не наклоняется. Даже чтобы подобрать книги.

– Я свяжусь с вами, – машет визиткой она.

Я сгибаюсь, поднимаю книги про Винсента Ван Гога и художников Ренессанса и протягиваю талмуды ей. Она забирает их и уходит прочь.

Я сажусь на корточки, чтобы осмотреть Пинга. Понг хлещет меня хвостом по спине.

– На клыке есть кровь. Язык вроде цел.