Раз пенёк, два пенёк

 Ожидания парня оправдались. Неожиданно откуда-то из подворотни, пошатываясь, вынырнул Боря – сильно грязный и совершенно пьяный. Кепарик, по всей видимости, водитель автобуса где-то потерял. Сквозь жидкие волосы его на макушке высвечивалась прогрессирующая плешь.

 - Кудря, кореш! – Суслонов, разинув слюнявый рот, полез обниматься. От шофёра за версту разило свежей блевотиной и красным вином.

 - Привет, давно не виделись.

 Шурка, отвернув лицо в сторону, протянул Боре руку. Обниматься с «корешом» у практиканта желания не было.

 - Загулял я, друг, виноват. Ты на меня не ругайся, ладно?

 Красные глаза Суслонова были полны слёз. На пыльных щеках его виднелись коричневые бороздки.

 - А мне-то что? – пожал плечами практикант, - гуляй, коли хочется.

 - Эх, загулял, - Боря не слушал Шурку, - запил по-чёрному! А знаешь, почему? Не знаешь. А потому, Кудря, я запил, что еле жив остался! Вот так-то, кореш!

 - Что же с тобой случилось, кентуха? – спросил без особого интереса кудрявый.

 - С Кабаном я повстречался! Ночью, на узенькой дорожке! Думаешь, вру? Думаешь, рехнулся Боря? Неет, Боря Суслонов в своём уме, хоть и пьяный! Кабан ходит по ночам, людей жрёт! Слышишь, чего я говорю?! – Боря вцепился в Шуркин локоть, словно клещ.

 - Может быть, тебе показалось? – парень попытался освободить руку.

 - Нет! Не показалось!! Упырь он!!! – Суслонов не отпускал.

 Ну, надо же! У всех один разговор – Кабан, Кабан, Кабан! До чего это животное запугало всех тут при жизни, что даже после смерти его боятся!

 - Боря, иди домой.

 Шурке удалось-таки высвободить руку. Он резко повернулся и пошёл прочь.

 Вслед практиканту неслось:

 - Говорю тебе, Кабан ходит! Куда ты, кореш?! Не бросай меня!!!

 Клавка возвращалась из «управы». С Грендельманом они поговорили результативно, с завтрашнего утра на сутки в кочегарку заступал Прохор.

 Борода предложила директору оформить по трудовой книжке её, но привлечь к процессу и своего сожителя. Разумеется, под Клавкиным контролем. Грендельман, было, заупирался, но Борода торжественно пообещала ему, что возьмёт Прохора под жёсткий контроль. Кроме того, задействовались такие аргументы, как: «пропадает человек, жалко», «он хороший, только слабохарактерный», «мамки теперь нет, с голоду ведь помрёт».

 Директор сдался. Но пообещал: если что, «нарисовать» Клавке в только что заведённой трудовой «две горбатых», то бишь, тридцать третью статью. Таким образом, дело уладилось.

 Ещё бы спровадить благополучно подельников! Шрам с Генькой ожидали Клавку в развалинах церкви, что возле кладбища. Борода отворила калитку, по привычке оглянулась, и прошла в дом – подряжать Прохора на смену. А так же готовить грев кентам.

 Практиканты, вишь, устроили гулянку! Шум, гам на всю квартиру подняли. То захохочут, как лошади, то песни петь ни с того, ни с сего начнут. А этот, чёрный, так вообще в пляс пошёл! Чуть не вприсядку по дому скачет, нехристь!

 Бывший плотник лежал на койке в своей комнате и злился. Панкратычу хотелось выпить, но на фуршет соседи его не пригласили. Не ко двору он там, знать! Девушки к соплякам в гости пришли, фу ты, ну ты, барышни! А ведь - зЭчки, пробы негде ставить! Ладно, припомнит он щенкам этот вечер! Панкратыч затаил обиду.

 В самый разгар веселья появился Петя. На этот раз он пришёл не один, а с Татьяной. Синий, не мудрствуя лукаво, постучал в комнату к ребятам и по-свойски проследовал туда. Панкратыч заскрипел зубами от злости. Предатель! А давно ли бутылку вместе пили!

 Клавка подошла к церковным руинам и, сунув два пальца в рот, коротко свистнула. Вскоре из подвального окна показалась Генькина голова.

 - Греби сюда!

 Борода, ступая по битому кирпичу, прошла за полуразрушенную стену. Скрипнул и открылся прогнивший чёрный люк - почти незаметный, поросший мхом. На свет Божий из церковного подземелья вылезли Шрам с Гендосом.

 - Ну, что? – как обычно, Иван был немногословен.

 Клавка бухнула сумку наземь:

 - Прикид, хавчик.

 - Капуста? – Шрам пристально смотрел на Бороду.

 - Полтинничек вот насобирала. Уж не обессудьте, хлопчики, сколь смогла, - Клавка достала из-за пазухи пять замусоленных десяток.

 Конечно, она не отдала последнее. А самой на что жить потом?

 - Да, вот ещё котлы и ксива. Генька, на тебя похожа фотка, если особо не приглядываться.

 Борода выудила оттуда же «командирские» часы и водительское удостоверение. ДорОгой баба ошмонала спавшего на обочине в канаве фраера. По привычке.

 - А ну, дай! - Иван протянул руку.

 Часы Шраму понравились. Он одел их себе на запястье, аккуратно застегнув кожаный ремешок. Подышал на циферблат, потёр об рукав. Красота!

 Потом бегло осмотрел права:

- Так: Суслонов Борис Борисыч. А что, похож на Гендоса, в натуре! Все категории имеются, даже на мотоцикл. Держи, шофёр-профессионал.

 - Эх, мать моя женщина, ещё бы машину к этим правам! – Генка протянул татуированную руку за ксивой.

 - Ну, что ж, родные. Удачи вам! – Клавке не терпелось поскорее расстаться с прежними друзьями.

 - От души, за всё! И - храни тебя Бог, Клавушка! – поблагодарил бабу Иван.

 Борода отправилась к Прохору. В свой, ставший уже родным, дом.