Раз пенёк, два пенёк

 - Ктой там? – Малофей не хотел открывать дверь.

 - Свои – прогундосил Панкратыч.

 - Свои дома сидят. Назовись, мил человек! – не очень храбрый по натуре своей, в последнее время Малофей боялся собственной тени.

 - Панкратыч я, Панкратыч! – бывший плотник трусил не меньше деда и затравленно озирался по сторонам.

 А ну, как старый не пустит? Перспектива ночевать под кустом, в свете последних событий, очень не прельщала корыстолюбивого блюстителя нравственности.

 - Чего заявился-то?

 Старый охотник на два пальца отворил дверь. Кажется, он не торопился впускать посетителя.

 - Дык, выпить принёс! В избу хоть пустишь? – жалобно попросился незваный гость.

 - Заходи уж, коли пришёл, – сподобился, наконец, Малофей.

 Старик откинул унитазную цепочку с крючка. Данное приспособление он оборудовал в сенях на двери недавно.

 Панкратыч облегчённо вздохнул и юркнул в дом.

 Генка потихоньку отошёл от окна и затаился, укрывшись за выступом фундаментной колонны. Вдруг, слабый свет летней ночи, протекающий через подвальное окно, застила тень. Похоже, кто-то сквозь узорчатое железо заглядывал внутрь! Парня пробил холодный пот.

 Удар по решёткам! В подвале посыпалась штукатурка, но кованые, добротно сработанные прутья, даже не шевельнулись. Умели в старину строить!

 Послышался тяжёлый вздох и удаляющиеся шаги. Всё, тишина. Генка сполз на пол. Ноги его больше не держали.

 Долгий стук в окно разбудил Клавку. Борода села на кровать, потянулась, зевнула и посмотрела на будильник. Три часа ночи! Она подошла к окошку, отодвинув занавеску, выглянула во двор. Под окном торчал Генька и махал рукой.

 Клавка матюгнулась вполголоса, не сдержав эмоций. Кенты-подельники, палево голимое! Хорошо, что хоть Прохор до утра на смене. Баба отправилась открывать дверь.

 - Ты чего дрожишь весь? Не холодно вроде, - Борода изумлённо уставилась на гостя.

 Генку трясло крупным ознобом. Зубы его стучали.

 - Ва…, ва…, ва…, - мало того, парень не мог говорить.

 - Топай в избу, - Клавка поняла, что случилось нечто, из ряда вон выходящее.

 Генка последовал в дом. Он, прямо в обуви, прошёл на кухню, уселся на табурет и, схватив графин с водой, стал жадно глотать воду.

 Напившись, сказал хрипло:

 - Дай закурить.

 Борода сунула папиросу гостю, зажгла огонь. Парень жадно затянулся и выпустил через ноздри дым. Ещё, ещё…

 Хозяйка не выдержала:

 - Где Иван?

 - Нет Ивана…. Вышел весь…. Порвали горло Ванюше, - глухо отвечал нежданный посетитель, докуривая до бумажного мундштука.

 Клавка крякнула. Присела на корточки, достала папиросу, нервно чиркнула спичкой.

 - Точняк?

 - Клянусь! Ночью Иван меня поднял. Показалось ему, что снаружи кто-то ходит. Шепчет мне: иди, мол, на шухер к окошку. А я, говорит, схожу, проверю, типа. Вышел Ваня – и всё, с концами! Поначалу возня мне почудилась, но недолгая. Потом кто-то к окну подошёл, по решёткам врезал, аж стены задрожали. Я затихарился.

 Выжидал долго, часа два. Нет Шрама. Время уже всё, край! Думаю: будь, что будет. Вылез наверх - никого. Я позвал: Ваня, Ваня! Тишина. Из церкви выхожу, а он в трёх шагах от окошка подвального лежит. Вместо горла – месиво кровяное! Такой вот расклад, Клава. Чё делать-то теперь? – Генкин голос дрожал.

 Клавка долго не отвечала, лишь светился в темноте огонёк её папиросы, освещая лицо бабы при каждой затяжке.

 - Эх, Ваня, Ваня, бедолага! Упокой Господь душу твою грешную, - тяжело вздохнув, произнесла она.

 - Что делать будем? – повторил гость.

 - Что делать? Что делать, что делать…. Дай подумать, - Борода потёрла переносицу.

 Генка ждал, судорожно смоля третью папиросу подряд. Клавка ходила по дому от стены к стене и лихорадочно соображала, как выкрутиться из сложившейся ситуации.

 Наконец, баба махнула рукой Гендосу:

 - Собирайся, пошли.

 В сенях Борода прихватила топор. Сунула инструмент ничего не понимающему парню, а сама заскочила в сарай. Минут десять Клавка там рылась, зажигая спички и гремя садово-огородным инвентарём. В конце концов, баба нашла то, что ей было нужно - четыре пустых мешка из-под картофеля.

 Сунув их подмышку, вышла на двор и кивнула Генке:

 - Веди.

 - Куда? – лихой налётчик и грабитель отчаянно боялся.

 - Туда! Времени нет, шевелись! – Клавка тоже нервничала.

 Подельники отправились к старой церкви. Время их, действительно, поджимало: пошёл четвёртый час утра, ночные сумерки потихоньку развеивались.

 Иван лежал на том самом месте, где его обнаружил Генка – возле подвального окна.

 Увидев труп, Клавка перекрестилась:

 - Ровно зверь какой-то порвал, а и не человек вовсе. Ну-ка, Генька, подсоби тётке Клаве! Давай, снесём Ванюшку в церковь, чтоб не видно было!

 Вдвоём они оттащили тело за полуразваленные стены. И только сейчас Клавка заметила часы, одетые на запястье Ивана. Стекло циферблата расколола пополам толстая трещина. Стрелки показывали пятнадцать минут первого. Время смерти Шрама!

 Баба сняла с мертвеца «котлы» и сунула к себе в карман. Потом проверила карманы убитого. Нашла пятьдесят рублей – её, Клавкин, подгон.

 Деньги Борода подала Геньке. Ивану они уже не понадобятся, в гробу карманов нет. А теперь – самое главное! Ох, делюга стрёмная!