Разбег

— Вот это да-а, — начинает один из компании, коротко стриженый парень с мясистым неправильным лицом. — Ты глянь, Кот, что за зверь в нашем лесу! Добыча, а? Сама пришла.

Тот, к кому он обращается — видимо, старший в группе. Рослый, мощный, но гибкий, в нём действительно есть что-то кошачье. Щеголяет длинной тёмно-русой гривой. Поза небрежная, руки большими пальцами в карманах. Пижон. Но лицо умное. С ним и надо говорить. Он пока молчит, смотрит вприщурку. Изучает.

Я тоже.

— Прикинут неплохо, — вступает в беседу ещё один бандит, шкафообразного вида верзила. — Мальчик небедный. Наличка есть?

Спокойно, медленно выворачиваю карманы. Показываю и протягиваю свои жалкие купюры. Главное — ни капли подобострастия или торопливости, главное — не выдать свой страх.

Деньги забирает стриженый, хмыкает недоверчиво:

— Всё, что ли? Карточки тоже гони.

— Нет у меня.

— Проверим ведь.

— Проверяйте.

— Кот, а давай-ка его разденем, — нетерпеливо предлагает верзила.

В компании — дружные возгласы одобрения.

Пора и мне предпринимать что-нибудь. В упор смотрю на старшего, пытаюсь поймать его взгляд, но он уставился куда-то в область моих ботинок. Да и темновато, хотя ночь довольно ясная, звёздная. Хоть бы луны вылезли. Ладно, обойдёмся.

Говорю:

— Я хочу вступить в вашу банду.

Голос чуть-чуть подводит меня, вздрагивает, и это плохо.

— Раздевайся, — тихо и равнодушно роняет старший.

Интонации у него неприятные, шелестящие.

— Я пришёл вступить в вашу банду!

— Раздевайся.

Раздеваюсь. Прохладно. Дует резковатый ветер, и на коже выступают пупырышки.

— Совсем раздевайся.

Раздеваюсь совсем. Неуютно. Как-то особенно остро ощущаю свою беспомощность. Подавляю желание прикрыться руками.

— Собери одежду.

Собираю. Когда наклоняюсь за ботинками, сзади кто-то лапает меня за задницу. Отскакиваю каким-то невероятным кособоким прыжком, оборачиваюсь с кулаками наизготовку; одежда снова разбросана по асфальту.

Хохот.

— Да не скачи, собирай, тебе говорят.

Собираю заново, стараясь поглядывать себе за спину. Протягиваю ворох стриженому.

— Поаккуратней сложи.

Складываю, как могу. Уже понял, наклоняться не стоит. По возможности. Сверху на стопку ставлю ботинки. Готово. В последний момент меня сильно толкают в поясницу, и всё опять летит на землю.

Да сколько ж можно!

Спокойно, Данил.

Всё сначала. Собираю. Складываю. Стараюсь не дёргаться в ответ на обманные движения.

Компания веселится. Наконец, стриженый забирает шмотье.

Стою голый, мерзну. Кот все так же смотрит мне под ноги.

— Я хочу вступить в вашу банду! — говорю в третий раз.

Старший поднимает на меня ленивые, с поволокой глаза.

— Тогда объясни, зачем ты нам нужен, — произносит он так же бесцветно.

Молчу, не знаю, что сказать.

Мои физические данные впечатления не производят, это я понимаю хорошо. В свои шестнадцать я ещё не дотянул до того роста, который можно было бы назвать "средним", и так и остался худым и щуплым. Не нарастала на мне мускулатура, и все тут. Все мои усилия съедались жилистыми, похожими на натянутые верёвки мышцами, и от надежд прибавить им немного объёма я отказался уже давно. Для своих габаритов я довольно силен, но и только. В этой компании молодых жеребцов самый мелкий выше меня на полголовы и как минимум раза в полтора шире.

Я умею драться — на том уровне, на котором обычно выясняют отношения мальчишки в школе. Возможно, я дрался даже чаще других — приходилось при моей комплекции. Но удивить своим умением вожака бандитской стаи мне не удастся.

Что ещё может интересовать старшего уличной банды?

Да ничего полезного я не умею.

М-да. Когда нечего сказать — говори правду.

— Не знаю, — отвечаю на вопрос. — Но вы нужны мне.

Кот хмыкает.

— А я придумал, — сообщает верзила. — Давай возьмём его в заложники, а с семьи потребуем выкуп. Семья-то не нулевая, точно.

— А как мы узнаем, с кого требовать? — спрашивает стриженый.

— Да сам скажет! Тряханём его пару раз — и скажет!

Наглая убеждённость, что меня достаточно "тряхануть", чтобы раздавить, действует странным образом. Я собираюсь.

Верзила тянет ко мне свою лапищу, берет за плечо. Пальцы у него как клещи.

Я смотрю на Кота, просто-таки ем его глазами.

Старший держит паузу. Все ждут. Наконец он легонько качает головой. Это скорее намёк на движение, но верзила тут же убирает лапу.

— Да ты что, Кот! — возмущается стриженый. — Он же не наш! Это ж маменькин сынок! Хлипак! Его ущипни, он маменьку станет звать!

— Посмотрим, — тихо шелестит Кот.

И внезапно, без всякого предупреждения, выбрасывает мне в лицо профессионально собранный кулак.

Скорость движения такая, что я, конечно же, не успеваю отреагировать. Мешком отлетаю назад, и там меня уже ловит на тычок следующий член банды.

Это даже не избиение. Они просто не дают мне упасть, перекидывая с кулака на кулак. Летаю, как мяч. Лупят в голову и в корпус, в корпус — чаще; пересчитываю рёбрами жёсткие костяшки их пальцев. Никак не успеваю сориентироваться. Пора бы начинать отмахиваться, но не очень получается. Мои неприцельные, сделанные наугад удары беспомощно уходят в "молоко".

Если бы не кружилась так голова, я бы, может быть, в кого-нибудь попал.