Разбегающиеся миры, или Вселенская толкотня локтями

Почти завершив макияж, Полуметросексуал заметил, что тональный крем несколько вульгарно выделяется на кончике носа, и принялся припудривать его. И в этот наиболее ответственный момент в кабинет «на полголовы» заглянул Зиновий:

– Вадим Юрьевич, прошу прощения, вы не забыли про Рокотова?

– Ну, ла-адно, прос-си-и уж! – ещё не вполне выйдя из образа, капризно отмахнулся Полуметросексуал.

Когда Юрий вошёл, то кабинет магната уже был привычно погружен в полутьму, и только приставной стол, за которым предстояло разместиться журналисту, освещался узким направленным лучом света, падавшим от настольной лампы. Такой антураж объяснялся обычаем большого капиталиста иметь всё на виду, но самому при том оставаться в тени. От порога Рокецкого невозможно было разглядеть, однако Юрий знал, что тот сидит за письменным столом, в чём и удостоверился, сделав полтора десятка шагов вперёд.

– День добрый, Вадим Юрьевич! – энергично обозначил лёгкий поклон журналист хозяину кабинета и некоторой части подлунного мира.

– Хэллоу, Юрик! – колыхнулся тот в обширном мягком кресле дебелой тушей, из интереса и уважения обозначив тем самым, что хочет, но не может привстать.– Есть сенсэйшн, как всегда?

Рокецкий занимал высокое общественное положение, достиг финансового процветания, но о полной умиротворенности говорить не приходилось, так как абсолютная реализация его амбиций предполагала: первое – захват доминирующих позиций в политической системе страны; второе, и тоже несбыточное – отдаться всем «пра-а-ативным мужчинкам мира».

В общем и целом вальяжный магнат умел держать себя «в рамках», его мало что могло вывести из равновесия. Однако на всякое правило имеется исключение. И такое исключение Рокотов

знал: Лонской – его ярый враг.

Вот почему взамен словесного ответа журналист перво-наперво продемонстрировал на компьютере запись с «флэшки» о ночной погоне подручных Вована Палача и дал развёрнутый комментарий к ней, припасая «сенсэйшн» напоследок.

– Занятный материалец, – поощрительно кивнул Вадим Юрьевич, выслушав его. – Пустим его в эфир в прайм-тайм. Ну, а болид, уж не взыщи, я у тебя, на всякий случай, изыму. У тебя всё?

– Почти, – сделал невинную оговорку Рокотов. – Есть кое-что о нашем общем знакомом…

И он привнёс в уже изложенную историю сюжетную линию, связанную с Дианой Лонской и с желательностью обеспечения её неприкосновенности. Личные моменты им, естественно, были опущены.

– Вау! – воскликнул богатей, едва замолчал его наёмный работник. – Вау! Я, конечно, мечтал подложить хар-рошую свинку этому живодёру, но чтоб такую грязную…, – колыхнулся он упитанной биомассой. – Это ж тебе не шпильку в задницу засунуть, это война…Це дило трэба разжуваты, – внезапно перешёл он на украинскую «мову». – Хым-м, заманчиво…

И Рокецкий задумался. От безделья Юрий успел про себя наизусть прочитать главу из «Евгения Онегина», прежде чем шеф вывел его из состояния «творческого простоя».

– Умаслил ты меня, Юрий Сергеич, – зашевелил Вадим Юрьевич полненькими, словно сардельки, пальцами. – Уж больно красиво я умою Лонского. Будь по-твоему, припрячу я его зазнобу. И тебя не обижу – воздам сполна. Но…Баш на баш: ты мне за

услугу отквитаешься той же монетой.

– То есть?

– Х-хе, не зря, Юрочка, говорят, что на ловца и зверь бежит, – впал в фамильярность Рокецкий. – Попал ты со своей Дианой, словно яичко к Христову дню: срок в срок. Н-да…Ты Корейко помнишь?

– Корейко? – с недоумением напрягся собеседник. – Что-то я…

– Да Корейко же! С которого Остап Бендер выдоил миллион.

– А, вон в каком смысле! Корейко из «Золотого телёнка», -

сообразил, наконец, Рокотов, что речь идёт о нетленном произведении классиков литературы Ильфа и Петрова. – При чём же тут Корейко?

– При том, что объявился взамен Бендера новый великий комбинатор. С той разницей, что он хочет подоить меня.

– Что вы говорите…

– Ага. Детектив из Перми. Собрался через меня сделать гешефт.

– И товар того стоит?

– Если подлинный – стоит. Понимаешь ли, он тоже наскрёб чернуху на Лонского. Подлинность документов и юридическая сторона сделки – не твоя забота. За тем едут мои юристы и эксперты. Твоя печаль – состряпать гламурненький материальчик. И перед выборами мы и выкинем на всероссийский прилавок дурно пахнущий товарец с гнильцой. Мелодрамку с Дианкой также обыграем. И Лонской – в клоаке.

– Вадим Юрьевич, но чтоб девушку не подвести.

– О чём ты говоришь, Юрочка!

– И как скоро подвезут этого пермского детектива?

– Да не подвезут. Ты же сам меня поучал, Юра, что настоящий репортаж – с места события. Придётся тебе с командой сгонять в Пермь.

– Хо! А чего этот пермский фрукт такой капризный?

– А того, что, заполучив лакомый кусман, он сваливает в ту степь, где его не достанут длинные лапы Лонского.

– А-а-а…

– Ага.

– И сколько же мне отводится на сборы?

– Завтра.

– Завтра! Не-е-е…Мне же надо собраться. И Диану…того… устроить…

– Я сказал: завтра, значит, завтра! – перебил его Рокецкий. – А о бабе Лонского я позабочусь. Или ты на неё, Юрий Сергеич, имеешь особые виды? – с хитрецой прищурился он. – Или меня к ней ревнуешь?