Разбежались линии руки

В этом мы давно не дети,

Раздолбаем всё на свете,

Кто рабочими руками.

Кто ученой головой.

Мы не ходим больше строем,

Не гордимся нашим строем.

Мы наш новый мир построим,

Было б только из чего.

Доведём до развитого,

До великого, святого,

А когда поросят снова,

Раздолбаем и его.

Прости, маманя

Прости, маманя, дурака,

Влюбился в тёлку из комка,

Хоть обходил я тот комок,

Как только мог.

Но там не баба, а магнит.

Гляжу, и всё торчком стоит –

И воротник, и на макушке хохолок.

Эх, судьба, моя судьба, меня погладь.

Эх, судьба, меня, судьба, не губи!

Как влюблюсь, так обязательно в б…,

Хоть, ей-богу, век живи — не люби.

А у неё, что есть в комке,

То липнет к тёпленькой руке.

И фраерок один прилип на БМВе.

Куда там мне на москвиче,

С блатной наколкой на плече,

Да с ветерком в маленько лысой голове.

Вот как бы был бы я ментом,

Так стал бы первым ей кентом.

Одна фуражка, блин, да пушка на ремне.

Да под такой крутой прикид

Пускай хоть всё огнём горит,

А повлечёт её, кудрявую, ко мне.

Но я ж не мент, я мелкий вор,

По нашим временам позор.

Уже седой, а стаж пять лет квартирных краж.

Да десять лет на кичманах

И лейблов нету на штанах

И вообще не для романов антураж.

А тёлка сладкая в комке

И с бриллиантом на руке.

И хоть клеймо, конечно, некуда лепить

Влюбился, гадство, хоть топись.

Ну что за сука, эта жизнь?

Спасибо, сердце, что умеешь так любить!

Политический больной

За страну я болею хронически

Без надежды на выздоровление.

Я тяжёлый больной политический

И страдаю от смелости мнения.

Я такое, бывает, подумаю!..

Хоть с повинной беги, куда следует.

Только вслух говорить, на беду мою,

Мне болезнь моя не советует.

Но с друзьями моими по смелости

Мы на кухне открыто встречаемся.

И своей политической зрелости

Друг от друга скрывать не пытаемся.

Ах ты, кухня, трибуна народная,

Без тебя бы совсем онемели мы.

Без тебя нашу смелость природную

Мы совсем растолкать не сумели бы.

Кроем правду мы все героически,

Кран на кухне открыв предварительно.

А вот это уж точно хронически,

А вот это совсем удивительно!

А сейчас это странно, тем более…

Кто же знал, что нам столько позволится?

Всё бунтую в кухонной неволе я.

И так хочется выйти, да колется.

Играй, баян!

Хоть и против вся родня –

Дело верное!

Что с того, что у меня

Ты не первая?

Не вторая к маме в дом

И не третия.

А смотрюсь с тобой орлом

На портрете я.

Ну, так я ж орел и есть –

Птица гордая.

И всегда найду, где сесть-

Место твердое.

А лечу, куда несет,

Крылья прочные.

И покуда вижу все -

Днем ли, ночью ли.

А уж как-нибудь потом,

В девять месяцев,

Что там будет — хоть потоп,

Все поместится!

Я б не жил с тобой ни дня,

Да сразу скажешь ли?

Мне ж нужна твоя родня,

Чтоб уважили!

Коли выбрали в мужья

— Все повязаны.

Мы с родней теперь одной

Водкой мазаны.

Узы брачные святы,

А ночка летняя.

Ох, не думай то, что ты

Не последняя!

Эх, играй, баян, играй,

Лей аккорды через край!

До костей моих гостей,

До нутра их пробирай!

Пробирай их до нутра,

Чтоб до самого утра,

Чтоб под «горько» да «ура»

Длился рай!

Катерина

Зимою за полночь с попутными не катит,

Такси меня боятся: им видней.

Я, что ни ночь, тащусь всегда от Кати,

И, что ни день, тащусь обратно к ней.

То прусь домой с тяжёлой арматурой,

Защитой т собак и от шпаны.

Я скоро стану волевой натурой

И буду знать, заем ношу штаны.

Ведь шастать ночью — тоже дело чести,

Угроблюсь сам — целее будешь ты!

А утром возвращаюсь — ты на месте,

А на подушке столько пустоты…

А помнишь, ты меня тогда обматерила,

Когда я взял на грудь три раза по ноль-пять.

Я встать тогда не мог с кровати, Катерина!

А ты меня: всё в бога, в душу, в мать…

Да так ругала, то ушёл я ночью

С тяжёлой арматурой на горбу?

И с той поры тебя я, между прочим,

И честь твою видать хотел в гробу!

Эх, что ж ты, Катерина, Так рано озверела?

Я ж уходить от бабы-то ночами не привык.

Ну, сбережёшь ты честь! Оно святое дело!

Так я с ночных прогулок уж скоро не мужик…

Уже весна, с попутными полегче,

Берут железный, не спросив, куда.

Да сам я стал уже заметно крепче,

Ну, крепче, чем Сталлоне да Ван Дамм.

Ношу я по привычке арматуру,

Но близится развязка… Что ловить?!

Я арматурой грохну тебя, дурру,

Чтоб честь твою навеки сохранить!

Одна на миллион

Я просыпаюсь от движения ключа

В несмазанном замке соседской двери.

Сосед девчонок водит по ночам,

Ему любая ночью честно верит,

Что дома у него полно конфет,

Что кофе лучше, чем в любом кафе,

И что как раз такая как она

На миллион встречается одна.

Она одна, но как всегда не та.

Но в этом горе нет его вины.

А есть мечта, высокая мечта,

Чтоб отпуск был подольше у жены

И я не сплю уже. Я думаю о нём.

Какая жизнь! Без промаха все ночи.

Ко мне ж никто не ходит даже днём,

И даже позвонить никто не хочет.

А может дело вовсе не во мне,

А дело, может быть, в моей жене.

Такая злая тётка как она

На миллион встречается одна

Она одна и уж давно не та.

Но в этом горе нет моей вины.

А есть мечта, высокая мечта,

Чтоб отпуск был скорее у жены.

Жить стало радостней, жить стало веселей,

Хоть женщины всё реже и капризней,

Я обновляю шкуру по весне

Как будто у меня пятнадцать жизней.

И в каждой у меня полно годов,

И я всегда как пионер готов.