Разбитая жизнь

— Все равно не надо… — Он стиснул зубы — самое время погрузиться в вековую русскую меланхолию. — Я всего лишь маленький, хотя и яркий эпизод в твоей жизни. Завтра мы уйдем в леса, я отведу тебя к федеральной трассе, там посажу на попутку, а сам вернусь, чтобы закончить свои дела. Не думаю, что ты когда-нибудь захочешь меня увидеть. А если захочешь, то я сам этого не захочу…

Они подавленно молчали, слушали, как трещат в костре сухие сучья. В этом деле для полной грусти не хватало гитары…

— Мы забыли одеться, — вздохнула Даша и обняла его за шею. От нее исходило сладкое тепло. Он чувствовал себя уязвимым и по уши влюбленным.

— А нужно ли? — засомневался Андрей. — Мы ведь еще не уходим. Давай-ка повторим, что мы там начали…

Она засмеялась, потом поднялась и стала торопливо одеваться.

— Только без обид, — прошептала она, швыряя ему одежду. — Хватит, а то завтра ты не встанешь.

— Ну, надо же… — задрал он нос.

Андрей смутно помнил, что позднее Даша смилостивилась, и все повторилось еще не раз. Сил не осталось, это точно. Он просто валялся, потеряв всякую чувствительность. Потрескивал костер, под пахучей плащ-палаткой было тепло, уютно, он млел в женских объятиях. Проснулся посреди ночи, в ужасе распахнул глаза. Костер прогорел, он в панике задергался, когда не почувствовал рядом тоненькое тельце. И успокоился — Даша просто откатилась во сне, сопела, причмокивала. Он успокоился, обнял ее, прижал к себе…

Проснулся окончательно, когда поднялось солнце. Птицы пели наперебой, а на лбу расплывался здоровенный комариный укус. Он начал яростно растирать припухлость, вскинул руку с часами. Начало одиннадцатого. А они еще не вышли из заповедника! Он взметнулся, стал ошарашенно озираться. Что случилось? Даши не было! Он тупо скользил глазами по кустам, по прогоревшему костру, по останкам недоеденной птицы. Зачем-то начал разгребать раздавленную лежанку. И все-таки она пропала! Он вскочил на ноги, выплюнул слово с ярко выраженной эмоциональной окраской, завертелся как волчок. Не может быть?! Возможно, она просто проснулась раньше, чем он, отошла под кустик. С женщинами это случается. Да и с мужчинами, собственно…

— Даша? — позвал он каким-то незнакомым голосом. Но лес помалкивал, только пегая птичка, похожая на воробья, но именуемая певчим дроздом, сорвалась с ветки и куда-то понеслась.

— Даша? — повысил он голос.

Еще раз осмотрелся и обнаружил, что вместе с Дашей пропал автомат. Полная ерунда, зачем ей автомат? Он начал разрывать все вокруг, но автомата не было. Его охватывала паника. Вздор, она должна быть здесь! Нужно сосредоточиться. Утро выдалось прохладным, хотя и не настолько, чтобы дать дуба. Он натянул свой взопревший балахон, обшарил карманы. Вместе с автоматом пропал фонарь — и что бы это значило? Он разворошил остывшую золу, призвал себя к успокоению. Затем выбрался из кустов и совершил пробежку вокруг лагеря, стараясь не хрустеть сучьями. Затем — вторую пробежку, увеличив радиус поиска. Даши нигде не было. Похитили? Заговор «потусторонних» сил, внезапное помутнение сознания? Но балахон, которым она укрывалась, еще не остыл, значит, ушла недавно. Впала в сомнамбулизм, сама не ведала, что творит? А при чем тут оружие и фонарик? Что ее могло подстегнуть, что такого он вчера сказал? Он лихорадочно ковырялся в памяти, выбрасывал все ненужное. «Завтра мы уйдем в леса, я отведу тебя к федеральной трассе, там посажу на попутку до Красноярска…» И что? Ее испугала эта фраза, не хотела покидать опасный район, планировала что-то сделать? Но что тут можно делать? Банда уничтожена вместе с главарями, чем еще заняться интеллигентной девушке в глухой тайге? Что он знает про Дашу Лактионову, кроме того, что она сама рассказала?