Разбитое небо

— Да нет, — задумчиво произнесла Лара. — Я против того, чтобы украшать Артуром наши работы. Без смысла и результата. А для расследования… Я как раз — «за». Я ничего не оставила. Между нами, мне сейчас помогает в этом частный детектив. Канал, подкаст — это очень большая трибуна, ее можно использовать для поиска, проверки и уточнения фактов… Так что я ей позвоню. Но сначала посмотрю и послушаю то, что она делает. Перешли мне телефон Ирины и ссылку на ее подкаст и канал.

В машине Лара быстро, чтобы не передумать, нажала ссылку на подкаст Воробьевой. Услышала довольно низкий, вполне приятный женский голос. Интонации и произношение были профессионально поставленные, текст грамотный, интеллигентный. В суть Лара сначала даже не пыталась вникать. Сердце бешено колотилось. А потом в сознание проникла фраза:

— Короткая жизнь одного маленького мальчика, Артура Соколовского… Я видела его только на экране. Почему мне стало так трудно жить из-за того, что его не стало? Почему я вижу его в каждом ребенке, слышу его милый голосок в раскатах грома и шуме дождя? Я скажу вам почему. Потому что мы все это допустили. Кто-то преступной халатностью и неспособностью выполнять свою работу, кто-то каменным равнодушием, а кто-то по скрытой или явной ненависти ко всему живому, лучшему, светлому и чистому. Преступник может быть болен, чем-то озлоблен. Он и сам, возможно, в какой-то степени жертва… Объясню: жертва тех, кто по косности, алчности, дикому себялюбию не обезвредил, не остановил эту зловещую силу до чудовищной гибели одного ребенка. Не обезвредил его от самого себя. Тех, кто допустил, что он сейчас на свободе и идет навстречу многим и многим детям. Дело стало висяком и может остаться им на века. Но я буду искать… И я прошу всех, кто обладает хоть какой-то информацией, помочь мне. Меня интересует информация не только о бывшем подозреваемом, о тех, кто может быть преступником, но и любые сведения о тех, кто обязан был найти убийцу в первые же дни или часы.

Лара трясущимися пальцами выключила айфон совсем. У нее дрожало все: сердце, руки, ноги, замирало дыхание, чтобы тут же взорваться и затопить ее кипящей смолой. Кажется, она не дошла еще до пика своего страха, не долетела до дна своей ненависти, не испила чашу презрения к самой себе. Сколько времени она провалялась в собственной деградации, упиваясь своей ущербностью и калечностью. Она не умерла по трусости и по той же причине не жила.

Лара ничего не видела, не слышала, с трудом нашла поблизости место и остановилась на обочине. У нее начались трудные роды: в тот миг она рожала смелость, бесстрашие.

Телефон включила за несколько метров до дома. Пропущенных вызовов полно. Андрей, Катя, Надя, Сергей. И все по нескольку раз. Не стала никому перезванивать. Надо срочно добраться до дома. Отдышаться, глотнуть воды… Но тут же раздался звонок. Катя.

— Ты где, Лара? Мы тут с Таней с ума сходим. Ты же обещала не отключать телефон.

— Так получилось, Катя. Я внезапно вышла на работу. Константин попросил срочно приехать. Пришлось выключить телефон, чтобы звонки не мешали.

— И где ты сейчас?

— Почти дома.

— Так мы с Татьяной приедем? Мы у меня. Я приготовила чудо-блюдо из продуктов Васильевой: котлеты де-воляй из куриного филе с сыром и шампиньонами. На целую кучу народа, на весь отряд. Мне Надежда звонила, сказала, что не может до тебя дозвониться. А дело в том, что вернулся Сергей и тоже едет к тебе.

Катя с Татьяной подъехали к подъезду практически вместе с Ларой. Катя сразу отправилась на кухню разогревать свои котлеты, Лара закрылась в ванной. Отдышалась, глотнула воды из-под крана, потом встала под холодный душ. Она еще не решила, чем делиться с друзьями. Точнее, чем она в состоянии сейчас поделиться.

Вошла в кухню почти спокойной.

— Мы и две бутылки «Киндзмараули» захватили, — радостно сообщила Катя. — Раз у нас такой сбор. Котлеты в духовке, можно есть, а я еще разогреваю пюре. Давай я тебе дам котлету и вина налью. Вид у тебя жутко замученный, как будто в обморок сейчас упадешь. Конечно, первый день работы после всего. А нам еще Сергея выслушать.

— Да нет, я подожду. Есть как раз и не хочется. Только сидеть, греться у духовки и слушать ваши голоса. Знаете, девочки, я с детства очень любила одиночество, уединение. Только так приходил покой. С Валентиной и Артуром это было самое лучшее уединение. Потом мне понадобилась только тишина, глухота, слепота. А теперь мне бывает страшно и тоскливо без родных голосов, без ваших слов, котлет и прочей суеты.

— Отлично, — подхватила Катя, — посиди, погрейся, полюбуйся нашей суетой. Андрей скоро вернется?

— Думаю, не скоро. Если вернется до утра вообще. У нас кое-что случилось.

— Ну, твою ж… — У Кати даже выпала из руки большая деревянная ложка, которой она мешала пюре. — Ты б хоть позвонила… Когда и что случилось? Рассказывай же быстрей.