Разбитое сердце

— У меня есть идея! — воскликнула я. — Мы могли бы вместе с вами устроить там выездной ларек.

— Вряд ли это возможно, — усомнился Питер.

— Возможно! Все возможно, если захотеть. А для начала позвоните власть предержащим и узнайте, есть ли там человек с итальянской фамилией. А потом раздобудьте разрешение — или что там требуется — для того, чтобы мы организовали выездную торговлю на этом секретном предприятии. Лучше не вовлекать в это дело лишних людей, если вы можете это устроить. Вы будете вести машину, а я раздавать еду и питье.

— Может, это и неплохая идея, — проговорил Питер задумчиво. — Но что подумают люди?!

— Какие еще люди? — с резкостью ответила я. — И какого черта мне в их мнении и в том, кто они. Это война! Не думаете ли вы, что людей, убивших дядю Эдварда, сколько-нибудь заботит, что мы о них думаем.

Питер промолчал, а я продолжила:

— Меня ни капли не заботит, что может подумать обо мне или о вас сборище идиотов. К тому же, зачем им знать? Зачем помещать в газетах сообщение о том, что состоятельный мистер Питер Флактон, депутат парламента, открывает в Глазго заводской буфет.

— Конечно же нет! — в ужасе воскликнул Питер. — Я думал не о себе, а о вас.

— Обо всем, что касается Памелы Макдональд, я побеспокоюсь сама. Мне казалось, что вы смогли убедиться в том, что эта разумная молодая особа вполне способна сама позаботиться о себе.

— Это очевидно, — усмехнулся Питер. — Что ж, я исполню все, что приказано вами. Но придется переговорить с министром внутренних дел, и один только Бог знает, что он скажет о вашей идее!

— А каков он из себя? — спросила я.

— Внешне или характером? — уточнил Питер.

— И то и другое.

— Высокий, темноволосый, худощавый, блестяще образованный, но несколько резковатый, во всяком случае до завтрака, холостяк.

— Как раз мой тип. Будет лучше, если я сама съезжу на встречу с ним.

— Вы никуда не поедете. Вы и так причиняете мне достаточно хлопот. Оставьте это дело мне. Если вы не против, я предпочту собственные методы.

Я повернулась к двери.

— Мне безразлично, какими методами вы пользуетесь, — проговорила я, — пока они дают нужный мне результат.

Не предоставляя ему времени на ответ, я поднялась по лестнице. В гостиной я застала Макса, в одиночестве читавшего газету.

— А где все остальные? — спросила я.

— Сибил поехала в Красный Крест, — ответил он, — Вили отправилась с ней. А вы что делали?

— Переделала много разных дел, — уклонилась я от прямого ответа. — Это у вас чай? Я тоже выпила бы чашечку.

— Позвоню, чтобы принесли свежий чай, — сказал он, нажимая на кнопку звонка.

Я вдруг поняла, что голодна, и налегла на лепешки и хлеб с маслом. Когда дворецкий принес чайник с только что заваренным чаем, Макс, раскуривая сигарету, вдруг проговорил:

— Теперь я долго здесь не пробуду, ухожу в авиацию свободной Югославии.

— Как это мило! Вам нравится летать?

Игнорируя мой вопрос, он спросил:

— А вы будете скучать, когда я уеду?

— Конечно, — легко пообещала я. — Но я и сама недолго пробуду здесь, устроюсь на работу. Раз уж я осталась в Англии, придется чем-то заняться.

— Я считаю вас очаровательнейшей и отважнейшей особой, — проговорил Макс в иностранной манере, которая странным образом лишала его слова всякой застенчивости.

— Приятно слышать.

Я как раз допила чай и поднялась из-за стола. Макс вдруг отбросил сигарету в камин и без всякого предупреждения обнял меня.

— Вы очаровательны, Мела, — проговорил он, — невероятно очаровательны.

Он оказался очень силен, и я не смогла вырваться из его объятий. Я попыталась отвернуться, но опоздала. Рот его впился в мои губы, он прижал меня к себе так, что я едва сумела вздохнуть. Я попыталась сопротивляться, но в этот самый момент дверь отворилась, и в гостиную вошел Питер.

Макс выпустил меня из объятий, и мы разлетелись в стороны со стремительностью, придавшей всей сцене идиотский вид. Питер застыл на какое-то мгновение на месте, и мне показалось, что в его глазах вспыхнул гневный огонек.

— Надеюсь, я не помешал, — проговорил он ледяным тоном.

Сказать мне было попросту нечего. Щеки мои залились краской, и я изо всех сил старалась сохранять власть над собой.

— Не хотите ли чаю? — спросила я как можно любезнее. — Только что принесли свежезаваренный чай.

— Нет, спасибо, не хочу. — Питер развернулся и, выходя из комнаты, громко хлопнул дверью.

Я посмотрела на Макса:

— Ну вот… В какое положение вы меня поставили! Что подумает Питер? В конце концов, мы с вами едва знакомы.

— Но я искал вас всю свою жизнь! — патетически воскликнул Макс.

— Не будьте идиотом! — резко бросила я. — Что теперь я должна сказать Питеру, вот что мне хотелось бы знать.

— Какая разница, что вы ему скажете? — пожал плечами Макс. — К тому же легкое потрясение пойдет ему на пользу — англичане слишком самодовольны.

Эти его слова раздосадовали меня. Забавно, поскольку сама я всегда с пренебрежением отзываюсь об англичанах, однако мне было обидно слышать подобные речи от стопроцентного иностранца. В конце концов, при всем своем канадском скепсисе в отношении родины моих предков, его прежде всего определяла старая семейная распря.