Разбитое сердце

Пока мы ехали в поезде, два раза прозвучал сигнал воздушной тревоги, и никто по этому поводу не выказал беспокойства, но едва мы прибыли в Глазго и вышли на станции, мечтая поскорее позавтракать и умыться — как делаешь всегда после долгой дороги, — как сирены завыли снова.

Вокзальный служитель остановил нас:

— Спуститесь в укрытие.

И тут взрыв сотряс здание с такой силой, что на какое-то мгновение земля заходила ходуном под моими ногами.

— Полагаю, что нам лучше спуститься в бомбоубежище, — невозмутимо проговорил Питер и возглавил путь с моим чемоданом в руках.

Спустившись под землю, мы оказались в просторном и ярко освещенном убежище, где сидели самые разные по виду и положению люди. Признаюсь честно, внутри царила неожиданная для меня обстановка.

Все говорили и обменивались мнениями, не обращая никакого внимания на доносящийся сверху грохот и сотрясения, все продолжавшиеся над головой. Питер также удивил меня.

Рядом с нами расположилась бойкая женщина, по виду прислуга или уборщица, и она стала оживленно переговариваться с Питером. Оставив свою чопорность и корректность, присутствующие в общении со мной, он показался мне в этот момент куда более симпатичным, чем когда-либо прежде. Вокруг взрослых сновали дети; один мальчик сломал свою заводную машинку и попросил Питера починить ее, a когда тот выполнил его просьбу, с радостным криком присоединился к стайке ровесников.

— Ну, эти ни о чем не беспокоятся, правда? — улыбнулся мне Питер.

— Как и все остальные здесь, — ответила я.

Потом, осмотревшись по сторонам, я поняла, что окружает нас в основном рабочий люд — в основном немолодые женщины в платках — и сказала:

— Для вас это, может, и совсем неплохо — возможно, при таком положении дел ваша страна станет по-настоящему демократической…

— Мы всегда становимся демократичными, как вы изволили выразиться, во время опасности, — строго ответил Питер. — Те, кто никогда не был на передовой, не могут понять, каким великим уравнивающим всех фактором является война.

Он произнес эти слова очень серьезным тоном, и я вдруг ощутила, насколько дешевой была моя попытка поддеть его. Забавно, конечно, но, находясь среди этих англичан, начинаешь понимать, что уж в чем-то важном и главном-то они разбираются превосходно.

Конечно, манеры их способны взбесить кого угодно… Впрочем, хватит об англичанах, ведь я находилась уже в Шотландии, хотя Шотландия эта оказалась совсем не такой, как я ее себе представляла.

Глазго вселяет в меня страх своими длинными улицами, вдоль которых выстроились угрюмые дома, так контрастирующие с более богатыми кварталами. Тем не менее даже самые благополучные районы этого города кажутся мне унылыми. Не знаю, как объяснить, что я имею в виду, но мне кажется, что этот город поколение за поколением строили люди, знавшие в своей жизни только страдания и жертвы. Быть может, я ошибаюсь, но именно такое впечатление сложилось у меня от Глазго.

Когда прозвучал отбой — достаточно скоро, очевидно, этот налет не относился к тем, которые здесь называют серьезными, — мы покинули бомбоубежище и направились к гостинице, где Питер забронировал номер, в котором мы могли оставить свои вещи и привести себя в порядок прежде, чем отправиться за киоском.

После того как мы взяли носильщика и двинулись в гостиницу, Питер как-то притих.

— В чем дело? — поинтересовалась я.

— Я беспокоюсь за вас, — ответил он. — Мела, вы совершенно уверены в том, что мы все делаем правильно?

— О господи! — воскликнула я. — Что за страхи, Питер?! Вам следовало бы родиться женщиной.

Не обращая внимания на выпад, он спокойным тоном продолжил:

— Лучше, чтобы вы передумали. Мне по-прежнему кажется, что вы просто не представляете, с чем имеете дело, и, если нас не ждет неожиданная опасность, вы найдете наше занятие скучным и глупым.

— Да будет вам! — возмутилась я. — Мы уже касались этой темы, и не однажды. Я уже говорила вам, что именно собираюсь делать, и если кто-то способен помочь мне — так только вы. Я намереваюсь во что бы то ни стало реализовать свой замысел.

— Да будет так, — послушно промолвил Питер, входя следом за мной в здание гостиницы.

Оставив там мой багаж и оплатив мой номер, он распорядился, чтобы портье вызвал ему такси.

— Но зачем? — удивилась я. — Куда это вы собрались?

— В другой отель.

— Какой абсурд! Мы вполне можем остановиться здесь вместе, я вполне доверяю вам. — сказала я, усмехнувшись, и на сей раз смутился Питер.

— Дело не в этом. Мне приходится думать о вашей репутации, а если честно, и о моей собственной. Помимо общепринятых приличий, мне приходится учитывать и возможную реакцию избирателей.

После небольшой паузы он продолжил:

— Видите ли, нам, британцам, до сих пор приходится придерживаться пуританских представлений о том, что прилично, а что нет, и мой более чем респектабельный электорат не сможет понять причин, заставивших столь красивую незамужнюю девушку остановиться в одной гостинице с таким закоренелым холостяком, как я.

Заканчивал он свою сентенцию уже с улыбкой на губах, однако я могла видеть, что говорит он вполне серьезно.