Разбитые на осколки

— Этот маленький гавнюк сливает информацию байкерским бандам.

Сливает информацию байкерским бандам? Я не могу сдержаться и смеюсь с его слов.

— Его отец глава мотоклуба. А чего ты ожидал? Я же предупреждал тебя, что твой товар рано или поздно окажется в его борделе, если ты подпустишь к нему.

— Пушки, наркота — мне совершенно похеру на это. — Он делает в воздухе жест рукой. — Он может продавать это кому угодно, мне абсолютно наплевать.

— Тогда что именно он продает?

Чарли откидывается на спинку кресла, его зрачки все еще слегка больше, чем должны быть. В данный момент его одолевает десятибалльное состояние паранойи; кокаин всегда оказывает на него такое влияние.

— Информацию, Зет. — Он все еще смотрит на меня немигающим взглядом. — Информацию! Этот гавнюк сливал нашу информацию какой-то небольшой банде на юге Калифорнии, каким-то неизвестным отморозкам, на которых всем наплевать. Рассказывал им, что находится на наших складах. Когда и в какое время приходят поставки груза. Это очень ценная информация.

— Так на наши склады подверглись нападению? Их обчистили?

Чарли яростно качает головой.

— Нет, они в полном порядке. Не было ни звука, ни гребаного движения в нашу сторону.

Скорее всего, я сейчас рискую тем, чтобы мои яйца не оторвали к чертовой матери за тот вопрос, что планирую задать.

— Тогда ты уверен, что парень просто не рассказывает все это своей семье? Ну, ты знаешь, как это бывает. От одной чапты к другой, все они связанны. Все они замешаны в делах друг друга, все трахают одних и тех же женщин.

— Нет! Я слышал его! Я слышал, как он говорил им о девушках в контейнерах. И это уже не семейные толки, речь идет о наличке, о большой сумме денег.

Если Чарли хотел снискать мое расположение к себе, то ему, вероятно, не нужно было поднимать опять тему забытого контейнера для перевозок. Это было камнем преткновения между нами, с того момента как я узнал что старик был причастен к продаже девушек. Я все еще, не решил смогу ли посмотреть на это сквозь пальцы без ответной реакции на это. Старый придурок, скорее всего, не стал бы упоминать об этом, если бы не был в таком состоянии.

— А как ты его мог слышать?

— Через его телефон, болван! Ты думаешь, что хоть кто-то из моих сотрудников не прослушивается? Я не настолько доверчивый. Я должен быть твердо уверен в том, что мои интересы хорошо защищены.

По телефону? Что, бл*дь, это может значить? Прослушивающее устройство? Жучок в сотовом телефоне Рика? И не только в телефоне Рика. Чарли только что сам сказал: «Думаешь, что хоть кто-то из моих сотрудников не прослушивается?»

Холодный пот покрывает мое тело.

Моя кровь в одно мгновение превращается в бушующую лаву. Мое видение слегка мутнеет, что никогда не является хорошим предзнаменованием — ударю ли я его, если выяснится что он и правда это сделал.

— Ты что прослушиваешь и мой телефон, Чарли? — я спрашиваю его спокойно. Аккуратно. У старика жесткий и агрессивный характер, как у льва, но и у меня такой же. Но я все равно не хочу выводить его из себя, тем более, когда нахожусь на его территории, не зная всех фактов, но просто невозможно держать себя под контролем. Гнев Чарли слегка утихает, как будто до него доходит, что он только, что мне сказал. Как будто до него доходит, какой великой глупостью было признаваться мне этом.

— Нет, нет, нет, естественно, не тебя. Конечно же, что тебя нет. Ты же семья, только не тебя, Зет. — И теперь он опять завел свою про то, какая мы семья. Что и доказывает мои подозрения. Чарли предлагает мне тонкую дорожку кокаина, которая ровно располагается на его столе. — Мне нужно, чтобы ты проследил за Риком, хорошо? Он планирует встретиться с ними завтра на верфи. Они чем-то планируют обменяться. Я хочу знать чем. Я хочу, чтобы ты забрал у него это что-то и затем убил мерзкого гавнюка. Ты слышишь меня Зет?

Я отказываюсь от кокса, качая головой. Я не куплюсь на его уклончивый ответ, на мой вопрос; это все только подтверждает насколько все хреново. Ублюдок. Информации про девчонок уже было вполне достаточно, чтобы убить, но он оказывается еще и следит за мной. Я пытаюсь ослабить мышцы в моем теле, расслабить их достаточно, чтобы избавиться от всепоглощающего меня гнева.

— Во сколько встреча? — выдыхаю я.

— В семь тридцать. И ты должен удостовериться, что заставишь этого мелкого ублюдка страдать, перед тем как убьешь его. — Чарли кажется, совершенно не волнует, что я отказался от предложенных мне наркотиков. Он вдыхает их сам, затем выдыхает протяжный стон. Только самому богу известно, сколько дорожек кокса он уже вдохнул перед моим приездом. Но за последние пять минут уже три. Старик откидывается в своем кресле, голова откидывается назад, его грудь размеренно приподнимается и опускается, и он издает стон удовольствия. Я поднимаюсь на ноги и иду на выход, все еще одержимый потребностью сжать пальцы в кулак и впечатывать его в лицо Чарли, много раз.