Разбитый глаз (ЛП)

  «Я получил сообщение от Хэнли, - начал Кизон. "Этим утром. После того, как вы попросили о встрече. Хэнли сказал, что мадам Клермон свяжется со мной через шесть дней и что она работает на нас ».

  Симеон уставился на маленького птицеподобного человечка в соломенной шляпе и галстуке-бабочке.

  «Что это за чушь?»

  «Я говорю вам то, что мне подал Хэнли. Сегодня утром в семь.

  "Это невозможно."

  "Почему? Это объяснило бы другие вещи ».

  "Какие вещи? Мэннинга послали сюда шпионить за ней. Вы имеете в виду, что Мэннинг был отправлен сюда, чтобы обратить ее? И что ее перевернули после того, как его убили?

  «Не знаю, инспектор. Я просто сообщаю ».

  «Я хотел узнать об этом человеке. В Булонском лесу.

  «Это может быть только Деверо», - сказал Куизон. «Но это тоже не может быть он. Он был отделен от Секции шесть месяцев назад. Они сказали, что ушел в отставку ».

  "Вы уверены?"

  «У меня есть собственные источники…»

  «Ваши источники - Le Matin» , - сказал Симеон. «Вы ничего не знаете, о чем я вам не говорю».

  «Я знаю о секции».

  «Тогда почему его послали сюда?»

  "Я не знаю. Особенно в свете этого дела о Жанне Клермон. Зачем ей связываться со мной? "

  - Вы здесь станционный служащий Секции, - прорычал Симеон.

  «Но Мэннинг не дал мне никаких указаний…»

  «Мэннинг собирался бросить это задание, - сказал Симеон. «Это было указание, которое он вам дал. Ты сказал мне в тот день.

  Кизон молчал. Он смотрел на город и вдыхал запах деревьев в парке вокруг него. «Так мирно», - подумал он, - и все же мы говорим об убийстве. Конечно, Симеон убил Мэннинга; это было неизбежно после того, как Мэннинг дал понять, что не пойдет на компромисс с мадам Клермон.

  Мысль о смерти Мэннинга не ужаснула его; он привык к смерти, потому что он стареет, и слишком много его друзей юности умерло.

  «Зачем Хэнли сказал тебе это? Так внезапно?" Симеон заговорил вслух, но не задавал Кизону вопроса, и Кизон хранил молчание.

  «Потому что», - ответил Симеон на свой вопрос. «Потому что это неправда».

  "Какие?"

  «Потому что это неправда», - сказал Симеон, снова глядя своими большими комическими глазами на маленького человечка. Он протянул лапу и положил ее на хрупкое плечо Кизона. Он почувствовал кости под рукой. "Вы видите, Герберт?"

  "Нет."

  «Деверо. Деверо работает на Хэнли, Деверо не связывался с вами ...

  «Я всего лишь на станции, иногда они не связываются с…»

  «Нет, нет, Куизон, ты совсем не понимаешь». Тогда Симеон улыбнулся злобной хитрой улыбкой, похожей на улыбку кошки с мышью во рту. «Они больше тебе не доверяют. Они распространяют дезинформацию. Тем, на кого они подозревают, что вы работаете. Они дают вам неверную информацию, чтобы дать Деверо время. Но для чего? Чтобы добраться до мадам Клермон и попытаться найти в ней того, кто убил Мэннинга. Это неплохая идея, но, боюсь, они не поняли, что вы мне скажете. Если бы я взял его из-под крана, я бы поверил. Они не поняли, что вы работаете на меня ».

  "Инспектор." И снова человечек извивался под тяжелой хваткой другого человека. Симеон был силен как физически, так и в смысле присутствия. Симеон заключил договор с Куизоном восемь лет назад. Выбор Quizon не был трудным. Симеон лишил бы старика единственного, что он любил в своей жизни: города Парижа. «Видишь ли, мой друг, мы в любом случае на одной стороне, но я хочу, чтобы ты был больше на нашей стороне, чем на стороне Америки». Итак, Симеон спорил в тот день в комнатах Кизона восемь лет назад. «Если вы можете нас разместить, то мы сможем вам помочь. Во-первых, вы останетесь в Париже. Во-вторых, мы увеличим ваш доход. Для тебя не будет опасности ».

  «Но я был бы предателем», - возражал Кизон.

  «Вы такой патриот?» Тогда Симеон засмеялся. «Вы живете в Париже с восемнадцати лет. Вы были здесь во время немецкой оккупации. Вы не были в Америке тридцать лет. Где тогда твоя преданность? В Париж? Или в какой-то далекий Вашингтон и каких-то бюрократов, которых вы никогда не увидите ».

  «Я был в Вашингтоне всего два года назад».

  «Четыре дня. Четыре дня за тридцать лет. Нет выбора, друг мой. Вы примете мое предложение, иначе будете изгнаны из Парижа в течение суток. Обещаю, что не будет ни слушания, ни иска, ни апелляции. Вы больше никогда не побываете во Франции ».

  Кизон спорил, но безрезультатно. Симеон жестко и честно представил выбор; он сдержал свое слово. И Кизон, ради единственного, что он любил, соглашался, понемногу, день за днем, идти на компромисс между собой и работой Отделения.

  Все это было обычным делом, и, насколько мог судить Куизон, с его информацией ничего не делалось. Париж не был важным центром шпионажа с тех пор, как штаб-квартира НАТО переехала в Брюссель; Кизон жил в какой-то информационной захолустье, и его дела с агентом из Бюро Деуси были нечастыми.

  До ноября прошлого года, когда Симеон начал предъявлять ему ряд требований и запросов о разрозненной информации о работе Секции.