Разбивая мечты (СИ)

Солнце ясно светит с запада, осторожно садясь, словно боясь уколоться, на острые макушки деревьев. Выхожу из густых зарослей леса на опушку, ведущую к луговине. У меня еще есть в запасе пару часов до того, как я должна вернуться домой. Сегодня мне больше везет. Я поймала пару белок и довольно крупную индюшку. Иду не спеша. Ремень от сумки больно врезается в плечо, а тельце птицы занимает мои руки. Стараюсь не прижимать ее слишком близко, чтобы не испачкаться. До сих пор не могу привыкнуть, что не нужно больше прятать улов, но, наверно, это навсегда останется привычкой. Решаю, что отнесу ее в Шлак.

Большой деревянный ангар с широкими окнами вновь отстроен жителями дистрикта. Теперь Шлаком называют рынок, где свободно можно купить большую часть товаров для дома. Так же раз в неделю сюда привозят продукты из Капитолия и других дистриктов.

Иду к давно знакомому мяснику и отдаю ему дичь. На выходе из здания останавливаюсь, глядя на прилавок с алкоголем. Хеймитч. Наш ментор сообщил Питу о дочери и именно из-за него муж вернулся в дистрикт. Решаю купить пару бутылок и навестить старого друга. С ментором я не встречалась уже давненько, а мне есть, о чем с ним поговорить…

***

Как всегда без стука вхожу в дом, внешне очень похожий на мой. В нос сразу врезается давно въевшийся в стены запах чего-то протухшего, и неизменная вонь алкоголя и грязной одежды.

В доме темно, но с улицы, даже через закрытые плотные шторы, видны очертания мусора и груды не понятных разбросанных вещей. Уверенно иду в гостиную, услышав звук упавшего стекла и ворчливый мужской голос. Хозяин дома еще не спит после немыслимой для нормальных людей порции увеселительных напитков, но и трезвым его назвать уже сложно.

— О, детка, с чем пожаловала? — неохотно отрывая свой взгляд от бутылки, спрашивает он. — Неужели соскучилась и решила навестить старого ментора? — ухмыляясь продолжает он, ожидая ответа.

Пристально смотрю на него и молчу, не зная с чего начать. Хеймитч поудобней разваливается на диване и, прикладывая к губам бутылку, делает большой глоток, а затем морщится.

— Зачем ты рассказал Питу о ребенке? — наконец раздраженно спрашиваю я, скрещивая руки на груди.

— А, ты об этом, — отвечает ментор, посмеиваясь.

Не вижу ничего смешного в своем вопросе и поэтому злюсь еще больше. Понимая, что я не оценила его ответ и улыбку, Хеймитч продолжает:

— Ну, для начала я тебе скажу, что парень за тебя очень беспокоился.

— Да неужели? — язвительно спрашиваю я. Очень мило с его стороны защищать Пита. — А где же он тогда был, раз так беспокоился? Говоря откровенно, у меня за последние месяцы сложилось впечатление, что он не очень-то торопился вернуться домой.

— А почему бы тебе, солнышко, самой с ним об этом не поговорить, — произносит он, слегка улыбаясь. — Вы разве с ним не виделись?

— Мне не о чем с ним разговаривать, — грозным тоном отвечаю я.

— Вот! — громко и с осуждением произносит Хеймитч, указывая на меня пальцем. — Вот она причина всех ваших проблем! Вы не можете договориться!

Несколько секунд мы упрямо разглядываем друг друга. Не дождавшись от меня никакой реакции на замечание, он решает продолжить, но уже спокойней:

— Я не знаю, что у вас произошло в Четвертом, да и знать мне это не нужно… Но я думаю, не спроста парнишка сразу же оттуда снова направился в Капитолий лечиться, — стою, не шевелясь, и внимательно смотрю на него, ожидая продолжения.

Ментор тяжело вздыхает и опускает глаза на бутылку, думая о чем-то. А я просто не знаю, что могу сказать. Хеймитч только что сказал мне о том, что Пит был в больнице. И виной тому я.

В комнате повисает тишина. Проходит целая звенящая минута, прежде чем он вновь продолжает:

— Я ведь понял тогда, что у него был приступ… Перед его отъездом… Но надеялся, что обойдется, и вы сможете все уладить… — он вновь вздыхает и отпивает из бутылки. В его глазах я вижу грусть и вину. Он беспокоится о Пите…

— Где он сейчас? — тихо спрашиваю я, отводя взгляд на стену.

— Поехал обратно, уладить дела с врачами, и скоро должен вернуться… — тихо отвечает ментор и, допивая остатки жидкости, ставит склянку на пол.

Еще раз бросаю на Хеймитча рассеянный взгляд и собираюсь уходить. Вспоминаю, что в карманах добавка для старого друга. Подхожу к журнальному столику возле дивана и выставляю пузырьки в ряд на деревянную поверхность.

Хеймитч следит за моими движениями и, когда я разворачиваюсь, чтобы уйти, он говорит:

— Ну и кашу же ты заварила, солнышко… А стоило ли оно этого? Хоть сейчас не упрямься… Я не пытаюсь никого защищать. Вы оба наделали глупостей. Но вам нужно с этим что-то решать и жить дальше.

Быстро машу головой и, отвернувшись от него, тороплюсь к выходу.

— И спасибо за выпивку, — в след мне кричит Хеймитч.

Ничего не отвечаю, а лишь с грохотом захлопываю за собой входную дверь.

***

Весь вечер брожу по комнате Мелиссы, думая о том, как глупо я вела себя с мужем, ведь Хеймитч прав: когда Пит был здесь, я даже не спросила, чем он жил все это время. Успокаиваю себя тем, что и он не идеал. Мог и сам рассказать мне обо всем.