Разбой

Меттхильд случайно зацепила камень зубца одним из отростков на шлеме. В поле зрения опустилась пара призмочек – лунный серп гребня Шадаа Зунари скрывал стереоперископ – очень своевременно, чтобы высунуть рожки из-за обтёсанного валуна и глянуть, что творится. Духоплавы жались к восточному берегу, держась на почтительном расстоянии от замка, и продолжали подниматься вверх по реке. Снова шваркнуло ракетное ружьё.

Разрыв тряхнул передовое русалочно-тюленевое судёнышко, выкинув нескольких налётчиков за борт. По грудь в ледяной каше, трое побрели к берегу. Четвёртый шмякнулся на льдину покрупнее и безжизненно соскользнул с неё в воду.

– Опять недолёт, прицел у тебя сбит, что ль? – буркнул Деян. – Всё, больше мы их не достанем. К Гнёву пошли. Задарко, беги звонить гнёвским воеводе да старосте, скажешь, мол, два духоплава, две дюжины да десять душегубов, тяжёлого оружия нет.

С парома, кто-то на прощание провёл вдоль зубцов стены ещё одной очередью.

– Погодите, – Меттхильд вглядывалась в облака брызг и ледяной пыли над восточным заберегом[223].

Отблески Сунны в следе заиграли по-другому: духоплавы сошли со льда, поворачивая на запад. Вывод следовал один:

– К Сомову озеру идут!

– Святовит защити, там же на южном берегу конюшня и левады! Вот им, каложерцам, зачем паром-то! – сообразил Воемил.

Лошади, пасшиеся на лугах у Сомова озера, были знаменитой породы – липицкие тяжеловозы, завезённые в Поморье из восточного Гардара ещё в те века, когда конные отряды танов и союзных с ними венедских племён ходили дозором вдоль берега Янтарного моря, вглядываясь в северный окоём – не покажутся ли паруса враждебных сноргов или кронийцев-грабителей. Теперешний набег был и так безнадёжно анахроничен, и вдвое, если его целью были…

– Рога им от дохлой метари́ны[224], а не пеплинских коней! – возопил Избор.

Он перекинул дубину через плечо и повернулся к проходу через башню.

– Куда попёр? – остановил конюшего пестун, схватив за левую руку.

– Во дворе тачанка, только запрячь! – Избор попытался вырваться и уронил дубину. – Ну смотри, что наделал…

Ослоп упал на крышу, ломая черепицу, и загрохотал дальше вниз.

– Коногон-ослопник, без налёта нам весь замок разнесёшь! – укорил Воемил.

– Избор, – не выдержала Меттхильд. – Тебя Ведрфольнир[225] в темя клюнул? Зачем ты вообще…

Она хотела сказать, «припёр эту дубину», но осеклась, вспомнив про копьё в собственной руке. Ответ был очевиден – у дубины не перекосит затвор, а где пулю поворотит доспех врага, палица собьёт неприятеля с ног, невзирая на…

– Как ты на тачанке два духоплава остановишь? – тщился уразумить конюшего отставной йомс.

– Из ракетного ружья по турбине!

– У их пулемётов дальность вдвое против ружья, – с сожалением в голосе напомнил кузнец. – А брони для коней нет.

– Но что-то сделать надо, – решила Меттхильд. – На броневозе?

– Хозяйка, я вторую луну говорю, котёл мгновенного пароообразования в чистку надо, на теплообменнике соли осели, он через полчаса только парообразует! – пожаловался Воемил.

– На бесхвостке[226]! – предложил Гладыш, второй кузнечный ученик.

– Двух воинов и ружьё не подымет! – возразил кузнец.

– Двух воинов нет, а меня с Задаром подымет, – прикинула младшая пеплинская владычица. – Пошли за бесхвосткой!

– Доченька, там стрелять будут, а где стреляют, ненароком и убить могут, – сказал пестун, складывая треногу диоптра. – Тебе не жалко жизнь на кон ставить против табунка лошадей, сперва Гудалик-Йона припомни, что ль, а потом о муже и родителях подумай!

Невидимо, под личиной Шадаа Зунари щёки Меттхильд вспыхнули – приходилось признать, и от гнева, и от осознания правоты старого йомса. «Доченька» в его исполнении прозвучала не так ласково, как издевательски, но в остальном…

– Гудалик-Йон, это у которого Гундахар пару коней отнял? Да, вот уж где ладно не вышло, – согласился Воемил.

Воспоминание об Усобице Двух Коней направила мысли Меттхильд в новое русло – не погони Гудалик-Йон тех злополучных лошадей на рынок…

– Избор, звони Гостирадке на конюшню – пусть откроет леваду, пугнёт тяжеловозов, чтоб разбежались, и сама с Дубыней прячется в лесу! Воемил, Гладыш, к броневозу! Разводите пары! Остальные – на южную стену!

Забрало Деянова шлема было поднято, так что Меттхильд смогла полюбоваться сменой его выражений – удивление, возмущение, наконец, неохотное согласие. Пестун хотел добавить к приказу ещё что-то, но конюший, кузнец, и один из учеников уже побежали в Свекольную башню, подхватив ружьё и станок под него. Бывшему йомсу осталось только сунуть диоптр Задару и топать на юг.

Шагая вдоль зубцов, Меттхильд бросила сторожкий взгляд в сторону моста через Сомову протоку. Драный паром погрузил скеги в воду, протискиваясь под пролётом. Налётчики с маленького духоплава с росписью обменивались огнём с пулемётом на Выездной башне, то прячась за каменной опорой моста, то выводя судёнышко из-за неё и поднимая тучу брызг винтами. – Ратимирко, дурень! – крикнул Деян в сторону башни. – По парому, по парому бей!