Разбойничьи Острова

Дельфина давно знала отца-наставника Терия, друга ее родителей. Ее отдали на попечение старшим сестрам, которых она раньше с завистью провожала в детскую общину. И, конечно, с ней были Наэв и Теор. Но всего этого было недостаточно для малышки, оставшейся без матери. Несколько лет спустя оставленный так же, как она, Ирис рыдал целый день, пока Дельфина не взяла его под свою опеку. Она не умела рыдать навзрыд. Синеглазая девочка была истинным порождением своего народа — как только позволили, она спустилась на берег. Не искать мать (уже поняла, что не найдет), просто ощутить, что бог рядом. Ринулась в волны, и Алтимар подхватил, заверил, что никогда ее не бросит. К Острову Леса Дельфина привыкла, как привыкали все, — подчиняться старшим, называть матушкой Маргару, вскакивать мгновенно по ее совсем не материнскому окрику, не подсматривать чужие мысли. Научилась жить с нагрузкой бесконечных тренировок и не удивляться запретам. (На Острове Леса, разумеется, пряли, шили и стирали, но воспрещали об этом говорить). Морской Господин каждый вечер ждал ее на берегу — все можно было пережить, зная, что он обнимет.

В три года Алтимар казался Дельфине сильным и надежным, как отец, когда он возвращается из рейдов и подбрасывает ее к небу. В четырнадцать островитянка была влюблена в морского бога, как девочка любит взрослого мужчину. Соперничать с ним не мог Игн или любой другой, и Дельфина не замечала других.

Шкатулка

Настал черед Вилании.

Снизу вверх Дельфина смотрела, как Теор карабкается по скалам. От Моря они отошли на пол-дня пути, двадцать самых юных во главе с Терием — в поисках чего-нибудь ценного и приключений. На вершине островитянин припал к камням и сделался не виден тэру, а главное — не виден с дороги, если найдется там неосторожный путник. К полудню он с горящими глазами докладывал Терию:

— Карета и семь или десять всадников с ней! Отец-наставник, мы ведь узнаем, что они везут?

Терий, скрывая улыбку, испытывающе посмотрел на свой отряд:

— Это не крестьяне беспомощные. Пешему тяжело справиться с конным. Одолеют ли мои волчата рыцарей?

Знал, что только Меда задрожит от страха, остальных его слова раззадорят. Региния много презрительного говорила о разбойниках. Для тэру победа измерялась добычей, а не подвигами. Они и правда, если могли, не встречались с настоящими воинами Побережья. Но только не сегодня.

С пяти шагов стрела пробивает кольчугу наверняка. Лучницам редко удавалось подойти так близко, но лес по обе стороны дороги укрыл засаду. Замешательство и ярость на лицах регинцев, женский крик из кареты. Стрелы Дельфины, Аны, Меды сбивает троих с седла. Тэру обступают всадников со всех сторон, колют копьями, стараясь увернуться самим. Пешие против конных, молодые против опытных. По два-три человека против каждого регинца, а тем на узкой дороге не разогнаться, не нанести рыцарский удар. Дельфина с луком подальше от толчеи копыт. Меч Волн она достанет лишь в крайнем случае. Рядом Ана нашептывает что-то стреле прежде, чем отпустить в полет. Попадает. Лошадь, обезумев об боли, встает на дыбы, сбрасывает всадника Теору под ноги. Он оглушает регинца. Не убивает. Вместе с Терием и Наэвом теснит другого на коне, в самой гуще, к отцу-наставнику поближе, чтоб себя показать. Теор вцепляется в противника, тащит с лошади с силой, которой не бывает у четырнадцатилетнего мальчика. Если только он не сын божества. Регинец в крови, но отбивается неистово, и наконец на земле. Его тоже Теор оглушает, не убивает. Один из всадников меж тем выхватил из кареты женщину, вскидывает ее на седло и рвется вперед под крики ужаса. Едва не растоптав Кэва, заставляет его отскочить и дать дорогу.

— У нее шкатулка в руках! — орет Кэв вслед. — Наверняка, самое ценное!

Ана натягивает лук:

— От меня не уйдешь!

И конечно Теор. Как-то поладив в лошадью, оставшейся без седока, он взлетает в седло:

— Я их поймаю! — приказа и позволения он не ждет. По силам ли ему воин вдвое старше, который провел верхом пол-жизни, — у чудо-мальчика нет сомнений. Сестре кричит на ходу, разворачивая лошадь: — Нет, осторожен не буду!

Кажется, Дельфина еще не видела своего близнеца таким счастливым. Регинец со стрелой в спине покачнулся, но удержался. Попытался мечом достать островитянина — тот ускользнул, обогнал и преградил дорогу. Копья у всадника уже не было, а у Теора было, и он выставил его вперед, хотя его почти не учили сражаться верхом. Видел и упивался яростью на лице регинца. Видел изумление — тот ошалел от самоуверенности молодого разбойника. Регинец придержал лошадь, женщину в полу-обмороке столкнул на землю: "Беги, госпожа!", и почти зарычал:

— Иди сюда, щенок! Сдохни сегодня!