Разбойник

– Не двигайся! – все еще сдавленным голосом крикнула Фара. Ее конечности неистово дрожали. В ее левом ухе громко звенело; к звону добавлялся и другой звук, похожий на журчание воды. Но она все еще жива.

Она жива.

Грязные слова, слетевшие с губ Уоррингтона, соперничали с грязью выгребной ямы. Фара задалась вопросом, как ей подняться по крутой лестнице, продолжая целиться в него из пистолета. Может, стоит что есть сил ринуться за помощью? Или пропустить его вперед и заставить ползти наверх под дулом пистолета? А может, ей надо просто пристрелить ублюдка и покончить с этим?

Идея была привлекательной, вот только ее желудок протестовал. Внезапно тишину прорезал какой-то грохот, похожий на треск дерева и кирпича. Фара вздрогнула. Уоррингтон воспользовался этим мгновением, чтобы броситься к ней, скаля зубы, будто с намерением ее укусить.

Фара отскочила в угол, закричала и нажала на курок.

Уоррингтон качнулся, в его груди появилась дыра, он упал. Фара скорее почувствовала, чем услышала звук приближающихся шагов.

Звон в ухе начал стихать, и Фара вполне могла бы услышать, как мужской голос выкрикивает ее имя, но она, дрожа, просто смотрела на упавшего человека, думая, не следует ли ей разрядить в него пистолет, на случай если он снова поднимется.

Уоррингтон быстро заморгал. Его губы, обагренные кровью, пытались произнести слова, но она не смогла разобрать ни одного из них. Мир вокруг начал вращаться, земля под ногами закачалась, как корабль на волнах сердитого моря.

Темная тень спрыгнула с лестницы, длинный плащ взлетел в воздухе, как крылья демона. Тень приземлилась между нею и Уоррингтоном.

Дориан!

Он был похож на дьявола, пришедшего забрать своего фаворита. Его волосы были черными, как обсидиан. В его глазу, окруженном шрамами, мелькали темные мысли, но Фара из-за шока не смогла угадать ни одной из них.

– Дай мне пистолет, – прорычал он. – Его жизнь принадлежит мне.

Его слова, казалось, вырвали Фару из объятий угрозы, тянувшей ее вниз.

– Нет. – Она сердито посмотрела на мужа. – Он напал на меня.

– Фара, ты не убийца, – успокоил ее Дориан, и в его ониксовых глазах промелькнула отчаянная нежность. – А теперь отдай мне пистолет.

– Я пересмотрела свое отношение к этому. – Фара бросила взгляд на дергавшуюся ногу Уоррингтона, слыша, как воздух булькает в его горле, и ее снова замутило.

В порыве быстрых и каких-то волшебных движений Дориан выхватил у нее пистолет, толкнул ее за спину и выстрелил Уоррингтону прямо между глаз.

Фара отняла руки от ушей и толкнула мужа в широкую спину, силясь сдержать восторг, вызванный его появлением, пробивавшимся сквозь ее страх, шок и гнев.

– Тебе не следовало этого делать, – заявила она. – Он бы все равно не пережил моего выстрела.

Повернувшись к ней, Дориан обшарил взглядом каждый дюйм ее едва прикрытого сорочкой тела и сунул пистолет за ремень.

– Уоррингтон должен был умирать медленно, – промолвил Блэквелл. – Но он останется пятном на моей душе, не на твоей.

Долгое, трепетное мгновение они смотрели друг на друга.

– Дориан… – наконец выдохнула его имя Фара, и звук ее голоса, казалось, выпустил на свободу поток его искренних и грубых чувств.

Фара тут же оказалась зажатой между холодными камнями и шестью футами горящего, возбужденного мужчины. Со звериным стоном он овладел ее губами яростным, властным поцелуем. Его руки в перчатках вмиг прощупали все ее тело, как будто проверяя, нет ли повреждений, а затем он прижал ее к себе в объятиях, которые угрожали лишить ее дыхания.

– Фея, – простонал Дориан ей в губы, и Фаре показалось, что она уловила его шотландский акцент, как в детстве. Он пленил ее губы. Проник языком в ее рот глубокими, пьянящими толчками.

Фаре хотелось поскорее уйти из этого места, чтобы избавиться от запаха, смерти и страха. Но она чувствовала, как у ее груди ребра мужа расширяются от тяжелого, болезненного дыхания, ощущала глубокую дрожь, пробегающую по его твердому телу, и поэтому безучастно замерла в его объятиях, отдаваясь обжигающим поцелуям.

Блэквелл почти бессвязно повторял ее имя своими грубыми губами:

– Фея, моя Фея…

Фара пыталась ответить ему, успокоить, но всякий раз, когда она делала вдох, он снова завладевал ее губами. Его дыхание замедлилось, но все еще с хриплым шумом вырывалось наружу из его широкой груди.

Фара не осознавала, что они не одни, пока какое-то громкое покашливание эхом не отразилось от стен замка.

– Блэквелл… – Она узнала Кенуика, одного из своих слуг, который обратился к ее мужу. – Как думаете, что нам с этим делать? – Он пнул обмякшее тело Уоррингтона носком ботинка.

Дориан поднял голову, его глаза прояснились от затуманенного безумия. Снова оглядев жену, он, казалось, только сейчас заметил, что на ней лишь тонкая полупрозрачная сорочка.

– Избавьтесь от него, Кенуик, – мрачно сказал он, снимая плащ и набрасывая его на плечи Фары.

Фара приподняла бровь, когда обволакивающее тепло плаща мгновенно проникло сквозь ее сорочку и кожу. Она вздрогнула, но не от холода, а от глубокого, сильного облегчения.