Разбойник

– Миледи? – позвал Мердок.

– Избавься от него! – прошипел Уоррингтон, прижав пистолет к ее виску с такой силой, что едва не свернул ей шею.

– Я… я уже легла, Мердок, – неожиданно ровным голосом произнесла Фара. – Я поговорю с вами утром.

– Вы захотите узнать, – настаивал Мердок. – У меня телеграмма из Лондона от Арджента… Речь о вашем муже.

– Мердок, пожалуйста, не надо меня беспокоить. Не входите сюда! – воскликнула она, молясь, чтобы он счел настойчивость в ее голосе странной и послал за помощью.

Прошла секунда, прежде чем дверь распахнулась под ударом мощного плеча Мердока.

Уоррингтон выстрелил, и Мердок упал.

Фара закричала. Она попыталась вырваться из хватки Уоррингтона, но его рука впилась в ее кожу, как когти орла. Кровь растеклась по боку Мердока, просачиваясь в серую шерсть его жилета.

– Мердок! – закричала Фара. – Мердок, вы слышите меня?

Дуло пистолета, нырнув в ее кудри, уткнулось ей в затылок.

– Ты пойдешь со мной, или следующий выстрел будет направлен ему в глаз!

Паника стихла, холодная и спокойная решимость побежала по венам Фары. Мердок не мог оставить Тэллоу теперь, когда они только нашли друг друга. Выстрел привлечет внимание всей прислуги, и следующий человек, вошедший в эту дверь, станет очередной жертвой Уоррингтона.

– Я пойду, – сказала она. – Только не убивайте его.

Целясь в Фару, Уоррингтон рывком подтащил ее к платяному шкафу, одной рукой открыл задвижку, и толкнул ее через новые платья, пока она не ударилась о тонкую фанерную стену, едва удерживая равновесие.

По другую сторону оклеенной обоями стены и бархатных портьер не было ничего, кроме холодных камней, освещенных несколькими факелами. Возникло ощущение, будто она ушла в прошлое лет на двести назад.

– Что это такое? – Дрожащий голос Фары эхом разнесся по сырому каменному коридору, в котором то тут, то там виднелись закрытые двери, ведущие, вероятно, в разные комнаты особняка.

Уоррингтон плечом грубо подтолкнул ее вперед.

– Иди! – приказал он.

Холод камней и близкая непонятная вонь, казалось, проникали сквозь тонкую ткань ее одежды. Обхватив себя руками, Фара поплелась вперед, сырая неровная земля под ее туфлями издавала такие звуки, что она боялась даже подумать о том, что там.

– Нортуок-Эбби было построено в шестнадцатом веке графом-папистом, – спокойным тоном поведал ей Уоррингтон. – Говорят, он прятал здесь осужденных католических священников и тайком вывозил их из страны через Брайтон.

– Полагаю, вы притащили меня сюда не на урок истории, – высокомерно промолвила Фара. – Куда вы меня ведете?

Пистолет Уоррингтона ткнулся ей в плечо.

– Я обращаюсь с тобой так, как заслуживают все титулованные монархисты. Вы даже не знаете, откуда взялись ваши титулы. Не желаете слушать о невинной крови, пролитой для того, чтобы вы могли получить свои замки и арендаторов.

– Это не про меня, – заспорила Фара. – Я хочу владеть только тем, что оставил мне отец. И почему вы решили, что имеете на это имущество больше прав, чем я?

Они резко остановились перед крутой деревянной лестницей, которая вела вниз, в темную бездну. Фара оглянулась на Уоррингтона, который продолжал целиться в нее, снимая со стены факел.

– Спускайся! – Он указал пистолетом на ступеньки.

Фара уставилась в темноту. Она не хотела туда спускаться. А что, если она уже никогда не поднимется?

– Пошевеливайся, или я спалю эти красивые локоны!

Уоррингтон поднес к ней факел, и Фара почувствовала жар на своей коже. Подобрав сорочку выше колен, она крепко ухватилась за грубые деревянные перила и сделала первый шаг.

Свет от его факела следовал за ней вниз; спускаясь, Фара слышала позади себя тяжелое дыхание Уоррингтона. Зловоние из подвала обрушилось сначала на нее: смерти, грязи и экскрементов. Фара зажала рот рукой, чтобы сдержать рвотный рефлекс. Свет факела коснулся груды костей животных, которые она предпочла бы не рассматривать. Затем ей на глаза попалась грубая подстилка из грязных одеял и, наконец, старое ведро, которое он, должно быть, использовал как ночной горшок. Содержимое желудка едва не вырвалось наружу, и Фара сглотнула, борясь с болью в щеках и слюной, заливающей рот.

– Так вы жили здесь? – в ужасе спросила она. – Все это время?

– Я же сказал тебе, что Нортуок-Эбби – мой дом. – Не отводя от нее глаз, Уоррингтон вставил факел в древний металлический подсвечник. – Твой отец, Роберт, обещал мне все это. – Он сплюнул. – И тебя обещал, чтобы я смог воспользоваться всеми привилегиями этого.

– Зачем он это сделал? – Фара задала вопрос, который мучил ее с тех пор, как она стала достаточно взрослой, чтобы понять. – Чем вы шантажировали отца, чтобы заставить его согласиться?

Уоррингтон снова сплюнул на землю, его глаза превратились в колодцы черной ненависти на лице, ставшем призрачно-белым из-за отсутствия солнца.