Разбойник Чуркин. Том 2. В Сибири

Целовальники остолбенели от такой неожиданной для них радости и начали было кланяться Тихону Петровичу в ноги, но он остановил их и только просил молиться о душе покойного Акима Петровича, а затем пригласил их наверх, в свои покои, и там угостил их чайком. Торговцы до того остались довольны гостеприимством и поступком молодого складчика, что целовали у него руки и, затем купив, что им было нужно, разошлись по своим местам.

По всему заводу начали говорить о Тихоне Петровиче, как о человеке с хорошим направлением и добрым во всех отношениях. По утрам его окружала нищая братия, и всех он оделял щедрою рукою.

– Однако, приучил ты довольно этого народу! – сказал как-то своему приятелю бывший урядник.

– Ну, что ж, Бог с ними, у меня ещё останется, – отвечал он ему.

– Одолеют ведь! После не отобьёшься от них.

– Хватит на всех.

Некоторые из зажиточных обитателей Тагила смотрели на Тихона Петровича, как на завидного жениха, и хлопотали посватать за него своих дочерей, но он отнекивался от таких предложений и говорил, что если и женится, то не ранее, как после годовщины смерти своего благодетеля. В сваты замешался и батюшка приходской церкви и с этою целью пришёл к Тихону Петровичу в гости. Тот принял его с подобающим уважением. Сидя за самоваром, батюшка сказал ему:

– А ведь я, извини, к тебе по делу завернул.

– Что ж, я рад выслушать вас, скажите, если могу быть полезным, то готов к вашим услугам.

– Степана Сидорыча, знаешь, небось? Вот я по его просьбе с предложением к тебе.

– В чем же оно заключается?

– Дочка у него есть красавица, хочет он её за тебя отдать и капитал не малый в приданое предлагает.

– Нет, батюшка, благодарствую. Вы знаете, у меня есть невеста.

– Какая невеста? Мужичка-то, а эта из купеческого рода будет. Я советую тебе взять её.

– Теперь уж поздно; если бы Степан Сидорыч пораньше об этом подумал, тогда, может быть, я и согласился бы на его предложение, а теперь не могу, слово дал и надо сдержать его.

– Как знаешь, дело твоё, а я советовал бы тебе не отказываться, – по крайней мере, в хорошую родню вошёл бы.

– Зачем же? От добра – добра не ищут.

– Мне даже странно становится, что ты хочешь жениться на необразованной крестьянке. Дочка Степана Сидорыча – девушка благовоспитанная, у меня Закону Божьему училась, в страхе Господнем соблюдается; за неё многие уже сватались, да отец всё упирается.

– Да я-то что ему дался?

– А то, что моей рекомендации послушался, вот и заслал к тебе сватом.

– Благодарю вас за внимание, скажите Степану Сидорычу, что я жениться до году не желаю.

– Так ли, полно?

– Что ж мне, не икону ли для него целовать прикажите? Если и вздумаю раньше жениться, вас не обойду и полагаю, что совершить брак не откажетесь.

– Во всяком случае всегда готов.

– За это спасибо.

– Как же мне перед Сидорычем-то теперь быть: какой ответ ему дать?

– Так и скажите, как я вам объяснял: «до году, мол, жениться не желает».

– Что ж делать, лгать приходится, а не хотелось бы совестью кривить.

– В этом, я полагаю, никакого прегрешения нет: вы скажете ему не свои, а мои слова.

– Так и скажу, до свидания, пока.

– Прощайте, батюшка, благословите и не серчайте на меня.

– Да что серчать, сын мой, – благословляя Тихона Петровича, – заключил батюшка и вышел из дому.

Тихон Петрович проводил священника с лестницы, и он ещё раз благословил его.

Возвратясь обратно, молодой человек прошёл в комнатку своего приятеля и рассказал ему, с какою целью приходил к нему батюшка; тот покачал головой, подумал немного и сказал:

– А знаешь ли что? И я с своей стороны посоветовал бы тебе жениться на дочке Степана Сидорыча: девушка получше и покрасивее твоей Степаниды будет и при том родовитая, из купеческого звания.

– Будь она и княгиня, а Степаниду на неё не променяю. Ты меня не обижай.

– Да разве я в обиду тебе говорю?

– Значит, не знаешь меня хорошо, я дал слово Степаниде и женюсь на ней, потому что люблю эту девушку, и она достойна того.

– Верю, одно только, она из деревенских.

– Довольно об этом, мне и батюшка о том напевал, не вам с ней жить, а мне.

– Ну, и дай Бог святой час, едем за ней. Один день до праздника Рождества остался, нужно приготовиться в дорогу.

И они ударили по рукам.

Тихон Петрович около вечера запер склад и отпустил рабочих на праздник по домам, привёл в порядок свои счета, позвал к себе старика кучера и сказал ему:

– Дай паре гнедых овсеца, вечером они мне понадобятся, да приготовь парные сани.

– Далеко ли думаете, хозяин, отправиться? – спросил у него кучер.

– Не твоё дело об этом спрашивать! Исполняй, что говорят.

– Знамо так, да надо знать, как приготовить: гуськом или на отлёте?

– Делай с отлётом.

– Дороги плохи, гуськом, пожалуй, способнее нам будет ехать.

– Ты дома останешься, мы с Егором Назарычем поедем на Реши, туда дорога торная.

– Слушаю, хозяин, будет готово.

У приятелей сборы были недолгие: Тихон Петрович на всякий случай положил в бумажник несколько сот рублей. «Может, они и потребуются на что-нибудь», подумал он.

– Не захватить ли нам какого оружия? – предложил Егор Назарыч.

– А на что оно тебе?