Разбойник Кадрус

– Повтори! – сказал Фоконьяк.

– Половина первого, – повторил лакей.

– Ну, стало быть, ты пьян, негодяй! И вот доказательство тому!.. – Фоконьяк вытащил бутылку из-под скамейки. – Слушай, – продолжал он, – кавалер де Каза-Веккиа и я, мы прощаем тебе на этот раз.

– Никогда больше не буду, – ответил слуга плаксивым тоном пьяницы.

– На этот раз мы прощаем тебе, – сказал Фоконьяк с суровым достоинством, – а в доказательство выпей остальное и ложись спать.

Он вылил в стакан остаток водки из бутылки. Слуга выпил и шатаясь побрел в свою комнату, между тем как Фоконьяк кричал ему вслед:

– Впредь жди нас терпеливее!

Жорж и Фоконьяк наскоро переоделись, а потом не раздеваясь легли на кровати.

– При малейшем шуме, который покажет, что люди в гостинице начинают просыпаться, надо быть на ногах, – сказал Кадрус своему помощнику. – Мы первыми должны узнать, какие слухи распространятся о происшествии этой ночи. Станут обвинять Кротов. Однако Кроты наказали только жалкие орудие преступления, а теперь нам надо добраться до того, кто их подкупил. Следовательно, нам надо присутствовать при следствии, которое непременно должно произойти.

– Не бойся, – ответил Фоконьяк.

Как человек, привыкший просыпаться при малейшей тревоге, он повернул голову к стене и заснул с совестью доброго гражданина, сделавшего хорошее дело. Жорж, вспоминая о Жанне, напрасно призывал сон и поэтому первым услышал голоса на крыльце гостиницы.

– Не трудно угадать, – говорил голос, – это наделали Кроты.

– Доказательством служит то, – сказал другой, – что они ограбили замок барона Гильбоа.

– Это не может быть, – сказал третий. – В Магдаленском замке большая прислуга.

– Вот вздор! А если Кадрус взял с собой триста или четыреста человек?

– Кадрус не возьмет всей своей шайки из-за какой-нибудь сотни тысяч франков.

– А ты почем знаешь? Уж не из его ли ты шайки?

Громкий хохот зевак, число которых увеличивалось, последовал за этими последними словами. Это было именно в ту минуту, когда Жорж и Фоконьяк появились во дворе гостиницы. При виде таких благородных особ толки прекратились, так что любопытные могли слышать, как они спрашивали у конюхов своих лошадей. Погода так хороша, говорили они, что они хотят сделать утреннюю прогулку. Конюх, который привел лошадей, получил на водку за то, что держал стремена.

– Позвольте спросить, – сказал он, – вы в которую сторону сегодня изволите отправляться на прогулку?

– Для чего тебе это знать, приятель? – спросил маркиз де Фоконьяк.

– Да насчет этой истории…

– Какой истории?

– Вы ведь знаете всех вельмож, – ответил болтун, – следовательно, должны знать и барона де Гильбоа.

– Гильбоа? – повторил маркиз, как будто припоминая.

– Да, Гильбоа. Владельца Магдаленского замка, что на Вальвенской дороге.

– Ну?

– Кадрус с шайкой ограбил замок нынешней ночью. Может быть, вам любопытно поехать туда. И прокурор, и жандармы сейчас едут туда.

Оба друга казались в нерешимости. Конюх прибавил:

– О, будь я свободен, непременно отправился бы туда.

– Ну? – обратился Фоконьяк к Жоржу. – Что скажете, кавалер?

– Я поеду, куда ты хочешь, – ответил Жорж.

– Поедем к Магдаленскому замку, – заключил маркиз.

Оба всадника пришпорили лошадей и исчезли из глаз зевак, которые любовались, разинув рот, быстрым бегом их.

Только они удалились, как один из слуг гостиницы, шпион Фуше, написал рапорт о всех путешественниках, находящихся в гостинице. Об обоих Кротах там была такая фраза: «Вернулись в половине первого. Уехали на рассвете гулять. Будут присутствовать при следствии в Магдаленском замке».

Глава ХVIII Тревога

В замок прежде всего воротился привратник с своей благородной семьей. С беззаботностью людей этого сословия все легли, не приметив и не подозревая ничего. После привратника пришли влюбленные, лакей и горничная. Пьер пошел спать, а Лизетта взглянула на комнату своих барышень и увидала у них огонь. Потом она с удивлением стала прислушиваться. Она не слышала, чтобы молодые девушки разговаривали и смеялись, как они это делали всегда. Она смутно стала подозревать что-то и приложила ухо к дверям комнаты молодых девушек. Опять ничего не слыша, она решилась посмотреть в щелку. Потом вскрикнула.