Разбойники Сахары. Пантеры Алжира. Грабители Эр-Рифа

— В таком случае я бы не хотел оказаться на месте мираба, — сказал барон. — К счастью, до сих пор ничто не указывало на то, что каид и стражники узнали о планах наших друзей. Ты уничтожил записку или она еще у тебя?

— Я сделал лучше, синьор: я проглотил ее вместе с хлебцем.

— И хорошо сделал, Железная Башка.

— И все же я не совсем спокоен, господин барон. Мне кажется, что в меня уже суют один из тех ужасных стальных колов и я чувствую холод стали всеми моими внутренностями.

— Ну бояться пока нет причины. Если Кулькелуби не убил нас сразу, я надеюсь, что и сейчас не убьет. Вот, я был прав, когда сказал, что нас везут к этим кораблям. Видишь галеру?

— Да, господин барон.

— Лодка идет прямо к ней. Может быть, главнокомандующий боялся оставлять нас в тюрьме, потому что нас мог похитить оттуда тот фрегатар, о котором тебе говорил каид.

— В таком случае никто нас не освободит, — вздохнул каталонец.

— К сожалению, друг мой. Попасть на галеру гораздо труднее, чем проникнуть в тюрьму.

— И как раз сегодня вечером нас должны были вытащить оттуда!.. Решительно, нам не везет, господин барон.

Дворянин не ответил, но кивнул в знак согласия. Он тоже начинал уже терять надежду и считал себя обреченным закончить дни рабом какого-нибудь жестокого бербера или араба.

Лодка, быстро двигавшаяся вперед под мощными ударами двенадцати весел, прошла сквозь хаотичное скопление кораблей и стремительно неслась к восточной части гавани, где в полутьме возвышались высокие мачты нескольких галер. Меньше чем через десять минут лодка пересекла рейд и пришвартовалась у правого борта самой большой из галер, стоявшей на якоре в двухстах или трехстах шагах от мола. Офицер крикнул, и матросы принесли два фонаря и спустили с галеры веревочную лестницу.

Барона и Железную Башку развязали и велели им подняться на галеру.

Как только они очутились на палубе, четыре человека набросились на них, снова связали и отвели на корму, где горел фонарь.

— Нас не спустили в трюм, — заметил Железная Башка.

Открылась дверь надстройки, и их втолкнули в просторную каюту, роскошно обставленную в мавританском стиле, с мягкими коврами на полу, шелковыми занавесями на стенах и с диванами, обитыми парчой, вдоль стен. На одном из диванов возлежал человек, покуривая кальян.

Увидев его, барон и каталонец вздрогнули от ужаса: они узнали страшного корсара Средиземного моря — Кулькелуби.

— Очень рад снова тебя видеть, барон, — сказал главнокомандующий с легкой иронией в голосе. — Видно, что хоть ты и христианин, но кожа у тебя толстая. Однако это меня не удивляет: ты человек военный. — (Барон посмотрел на него высокомерно, но ничего не ответил.) — Юноша, — продолжал Кулькелуби, вдохнув еще немного ароматного дыма, — я хотел тебя увидеть, чтобы сказать тебе, что мы поймали того фрегатара, который привез вас в Алжир.

Синьору ди Сант-Эльмо понадобились огромные усилия, чтобы не выдать охватившую его тревогу. О каком фрегатаре говорил главнокомандующий? О Нормандце или о том, у которого была зеленая фелука?

— Я знаю, что твой слуга во всем признался, — сказал Кулькелуби, помолчав немного. — У меня уже давно были подозрения насчет этого человека, который выдавал себя за марокканского купца и доброго христианина. На этот раз он попадет в ступу или его привяжут к жерлу пушки. Алжирцы уже давно жалуются, что не видят, как над ними пролетают куски человеческой плоти. Я хочу доставить им это удовольствие.

Свирепая усмешка скривила губы пантеры Алжира. Ему понравилась эта мысль. Он посмотрел на Железную Башку своими сероватыми с металлическим оттенком глазами, заставлявшими дрожать от страха самых отважных, а потом сказал:

— Ну, толстяк, ты ведь хорошо знаешь этого проклятого фрегатара, правда?

— Так это он? — пробормотал каталонец, у которого от страха затряслись поджилки.

— Ты сказал каиду, что у него зеленая фелука.

— Ну могут быть и другие фелуки такого же цвета, господин.

— Мне не нужна фелука, мне нужен человек, — сказал Кулькелуби.

— Вы можете ошибиться, — ответил Железная Башка, которого мысль о том, что он может послать на смерть невиновного, приводила в ужас.

— Ну а ты, конечно, не ошибешься, и твой хозяин тоже. Этого фрегатара арестовали сегодня, когда он собирался отплыть в Тунис, и хотя он утверждает, что мусульманин и никогда не перевозил ни тебя, ни твоего хозяина и даже не знает вас, мы его заключили в тюрьму Колуглис. Завтра вечером его привезут сюда. И клянусь гибелью всех христиан, мы посмотрим, осмелитесь ли вы не узнать того, кто привез вас в Алжир.

— А если это не он? — спросил барон.

— Тем хуже для вас, юноша, — ответил Кулькелуби. — Я бы не хотел оказаться на вашем месте. В тюрьмах Алжира достаточно и железных кольев, и крючьев, и кулеврин.

— Я никогда не пошлю на смерть невинного человека.

— В таком случае за него ответите вы.

— Но это бесчестно! — воскликнул барон.

— Называй это как хочешь, это не потревожит совесть Кулькелуби, — сказал корсар, пожимая плечами.