Разделяй и властвуй. Нацистская оккупационная политика

Эффективным ходом германской политики была игра на антисоветских настроениях части населения оккупированной территории. Так, материалы, посвященные разоблачению репрессивной политики СССР, встречали «интерес русского населения». Показанный в Прибалтике фильм «ГПУ» был воспринят с вниманием местным населением, как и книга «Ужасный год» о «советской оккупации 1940–1941 гг.»^{1474}. Часть русского населения с интересом отнеслась к деятельности А. А. Власова, возлагая на него и «Русский комитет» «большие надежды»^{1475}. (В то же время в кругах «старых русских», в частности среди русского населения Таллина, А.А. Власов «встретил сильное недоверие», так как они бы предпочли бы на его месте «генерала из царского времени»^{1476}.) На Украине ходили слухи о том, что в скором времени будет заключен мир и «территория Украины останется у немцев… не будет колхозов и советской власти»^{1477}. В таких настроениях отразились не только недовольство отдельными аспектами советской власти, но и общая усталость от войны.

В определенной степени эффективной была нацистская политика на Дону, Северном Кавказе и в Калмыкии, где оккупация длилась недолго. Прогерманские и антисоветские настроения были ярко выражены среди части казаков, которая «с радостью встречала немцев»^{1478}, ожидая отмены колхозов, дозволения выбирать атаманов, а в идеале — дарования полной автономии и союзнических отношений^{1479}. В германских сводках отмечалось, что на Дону «общее настроение казаков было антибольшевистским»^{1480}. Генерал П.Н. Краснов в письме Е.И. Балабину сообщал: «В станицах избраны атаманы, в округах — окружные атаманы, работающие с германской комендатурой в полном согласии»^{1481}.

На Северном Кавказе нацистская пропаганда имела «хорошую отдачу», а советская «контрпропаганда изначально не произвела впечатления на представителей горских народов»^{1482}, часть которых приветствовала оккупантов, в том числе из-за того, что они распустили колхозы^{1483}. Характерной особенностью национальных регионов Северного Кавказа были прогерманские настроения значительного числа советских и партийных работников^{1484}. НКВД и местные власти смогли частично нейтрализовать деятельность антисоветских элементов, однако некоторая их часть перешла на нелегальное положение и ушла в горы, пополнив бандповстанческие формирования, о деятельности которых как минимум с начала 1942 г. было известно на германской стороне^{1485}. В Калмыкии некоторая часть населения также положительно отнеслась к приходу оккупантов^{1486}. Хотя, по советским данным, таких было «абсолютное меньшинство»^{1487}, в период оккупации Калмыкии эти «элементы» развили широкую антисоветскую агитацию^{1488}.

Тем не менее процесс снижения эффективности германской национальной политики, который начался еще в первый период войны, во второй период усилился, и недостатки германской политики значительно превзошли ее эффективные аспекты. Отношение к оккупантам со стороны населения оккупированных территорий СССР существенно ухудшилось. Германские власти отмечали, что если «во время наступления (имелся в виду 1941 г. — Ф.С.) население оккупированных областей относилось к немцам весьма дружелюбно», то затем такое отношение «потеряло почву» (хотя оккупанты и надеялись на то, что «старая неприязнь к большевизму сильнее, чем разочарование в немцах»)^{1489}. В упоминавшемся «Меморандуме Райнхардта», составленном в абвере в ноябре 1943 г., прямо указывалось на разочарование населения германской политикой^{1490}. По мнению советских властей, на оккупированной территории произошел «громадный политический сдвиг». Выяснилось, что «если известная часть населения… вначале рассуждала, что “немцы — тоже люди”, то теперь эти заблуждения рассеялись», причем даже «антисоветские элементы», которые ждали прихода германских войск, стали выражать недовольство оккупантами^{1491}. Отрицательное воздействие на эффективность германской политики оказывали усилившиеся репрессивные акции оккупационных властей, включая карательные операции против «пособников партизан», уничтожение гражданского населения, публичные казни, облавы, грабежи. Колоссальное недовольство вызывали действия союзников Германии — в особенности румын^{1492}.

Русское население, по данным оккупационных властей, к материалам нацистской пропаганды относилось «очень критично» уже в начале второго периода войны^{1493}. По советским сведениям, в сельской местности Калининской обл. издававшиеся оккупантами газеты не выписывались и не читались^{1494}. В Воронежской обл. организованные германскими властями собрания, как правило, «проходили при гробовом молчании присутствующих»^{1495}. В Крыму объявленная оккупантами вербовка в РОА была расценена местным населением «как признак слабости немцев»^{1496}.