Раздельные постели

Она вцепилась кулаками в свои волосы. Клей убрал их, провел рукой по ее руке, потом прижался грудью к ее изогнутой спине. Лежа на локте, он наклонился над свернувшейся клубочком Кэтрин, убрал с ее лица волосы и хриплым голосом начал убеждать:

— Я здесь, Кэтрин. Я здесь. Не нужно все переживать в одиночестве.

— Ма-ма-а-а-а-а… — жалостно завопила она в темноте. — Ма-ма-а-а-а-а…

— Пожалуйста, Кэт, пожалуйста, — умолял Клей, проводя рукой по ее руке. Ее руки были крепко сжаты между коленями.

— Мама, — снова запричитала она.

Он чувствовал, как дрожит ее тело, ему хотелось ее успокоить. Он гладил рукой ее бедро, колено, потом притянул ее спину к себе.

— Дорогая, это Клей. Пожалуйста, не делай этого. Давай я помогу тебе… пожалуйста, позволь мне поддержать тебя. Повернись, Кэт, просто повернись. Я здесь.

— Мама, я не хотела, — говорила она тем же детским голосом, который так пугал Клея. Он гладил ее волосы, плечо, обнял обеими руками и прислонился щекой к ее затылку. Он ждал, что она подаст какие-то признаки того, что понимает.

— Пожалуйста, Кэтрин… Я… Не закрывайся от меня.

Он почувствовал первый беззвучный спазм, первое всхлипывание, хотя это еще не было всхлипыванием. Он нежнонежно потянул ее за плечо, разворачивая к себе до тех пор, пока она, подобно порванной струне, не раскрутилась и не спряталась в его объятьях, разрыдавшись.

— Держи меня, Клей, держи меня, держи меня, — умоляла она, цепляясь, как утопающий. Ее горячие щеки обжигали ему шею. Она ухватилась за него железной хваткой, дрожа и рыдая ему в грудь.

— Кэтрин! О Господи, мне так жаль, — хрипло сказал он в ее волосы.

— Мама, мама, это по моей вине!

— Нет, нет, нет, — прошептал он, прижимая ее к себе еще ближе, как будто хотел поместить вовнутрь себя, чтобы поглотить ее боль. — Это не твоя вина, — успокаивал он, целуя ее голову, пока она лепетала, плакала, проклинала себя. Все запертые слезы, которые Кэтрин так долго отказывалась пролить, теперь текли по ее щекам за мать, пока она цеплялась за Клея своими ослабевшими руками. Он убаюкивал ее голову, прижимая ее щеку к шелковистым волоскам на своей груди, временами покачивая, потерявшись в жалости. Он лежал, изогнувшись, чувствуя, наконец, как ее тяжелеющий живот прижимается к его животу. Она лепетала неразборчивые слова, прерывая их всхлипываниями. Клей приветствовал ее всхлипывания, зная, что они действовали на нее, как лекарство.

— Это все по моей в-вине, все по моей вине…

Он крепко прижал ее рот к своей груди, чтобы остановить ее слова. Перед тем как заговорить, он конвульсивно сглотнул.

— Нет, Кэт, ты не можешь себя винить. Я тебе этого не позволю.

— Н-но это правда. Это оттого, что я беременна. Мне нужно было з-знать, что он х-хочет денег… у-ужасно хочет. Я ненавижу его, я его н-ненавижу. Почему он это сделал… Держи меня, Клей… мне нужно было уйти от него. Я должна была это сделать. Но если бы я не ушла, мне бы пришлось с-стать всем тем, чем он меня называл. Но мне было безразлично, безразлично. Клей, ты такой теплый… Они никогда не обнимали меня, никогда не целовали. Я была хорошей, я всегда была хорошей, только тогда один р-раз была с тобой, но он не должен был из-за этого наказывать ее.

Сердце Клея разрывалось от ее жалостных излияний. Она продолжала лепетать, почти безрассудно:

— Мне не следовало ее о-оставлять. Мне следовало бы остаться, н… но это было так ужасно, когда Ст… Стив уехал. Он был единственным человеком, кто когда-либо…

Глубокое рыдание вырвалось из Кэтрин, и она еще более отчаянно прижалась к Клею. Сейчас он нежно подбадривал ее, зная, что она должна высказаться до конца.

— Кто когда-либо что?

— Кто когда-либо л-любил меня. Даже м-мама не могла, но я н-никогда не понимала, п-почему. Они никуда меня не в-водили, не покупали т-того, что имели другие дети, никогда со м-мной не играли. Дядя Фр-Фрэнк целовал меня, и я позволяла себе думать, что он м-мой папа. Стив любил меня, но после того, как он уехал, в доме не осталось никого. Я вообразила себе, что у меня есть ребенок, который меня любит. Я думала, если бы только у меня был р-ребенок, я бы никогда не чувствовала себя одинокой.

Она остановилась, наконец открыв правду.