Раздевайся, Семёнова!

Есть мы засели все там же — в кухне, без всякого официоза. И вот эти вот простенькие посиделки с макаронами и вином — он в джинсах, я в фартуке до самого горла — были до такой степени восхитительны и уютны, что роскошный ресторан, в который меня водили в прошлый раз, лежал глубоко в кювете забвения.

— Какие еще тонкости общественного поедания пищи мне следует знать? — спросила я, отправляя в рот новую порцию спагетти и шутя только наполовину. Мне действительно было интересно. А вдруг в следующий раз он поведет меня в китайский ресторан? Что делать тем, кто вообще не представляет себе, как есть палочками?

Он потянулся к плите, включил вытяжку и достал из заднего кармана джинсов сигареты.

— Самое главное правило: если не знаешь правил — наплюй на них.

— В смысле?

— В прямом. Не парься и веди себя естественно, без манерничания и попыток кому-либо подражать. Молодой и красивой простят все, что угодно… — он замолчал на секунду, прикуривая, и добавил. — Кроме разговоров с едой во рту, разумеется. Ну и локти на стол не клади — то еще зрелище…

Я незаметно убрала со стола локти и выпрямилась. И вдруг, ни с того, ни с сего зевнула. Знаменский поднял бровь.

— А с тобой, как я посмотрю, надо действовать быстро. Опять собираешься вырубиться перед самым экшеном?

— Накормил так, что глаза закрываются, а теперь жалуется… — попыталась отшутиться я. Сердце вдруг забилось быстрее, реагируя на поднимающуюся в груди панику.

Он хмыкнул.

— Судя по твоим представлениям о первом сексе, тебя еще и напоить не мешало…

Боже… он реально планирует лишить меня сегодня девственности. Что же делать? Может еще не поздно сбежать?

Я невольно глянула в стороны выхода из кухни, в поисках пути к отступлению.

— Катерина… — неожиданно позвал он меня по имени.

— А?

Мои взгляд бегал, пытаясь избежать столкновения с его, руки уже достаточно сильно тряслись. Чтобы не брякнуть вилкой, я положила ее на почти пустую тарелку.

— Помнишь правило?

На секунду я не могла сообразить, о чем он. А, сообразив, притихла, нервно кусая губы.

— Тогда марш в спальню.

* * *

— Виктор Алексеевич, а можно?.. — я попыталась задержаться рукой за косяк ванной комнаты.

— Нельзя. В спальне тоже туалет есть.

— Нет, я не про это… — я замялась. — Мне бы… душ принять…

Он остановился и, не выпуская моей руки, уставился на меня с искренним удивлением.

— Зачем?

— Ну… — я вдруг вспомнила, как он меня вылизывал там внизу, и кровь снова хлынула мне в лицо. — Я не мылась еще сегодня. У нас воды горячей не было в общаге.

Борьба отразилась на его лице, но, похоже, внутренний эстет победил.

— Хорошо. Только давай по-быстрому, не то я уже начну засыпать…

И отпустил меня, давая мне зайти в ванную. Вернее, снова пропихнул вперед, потому что я снова застыла на пороге, громко ахнув и открыв рот.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— О, божечки…

Ванна. Настоящая, огромная, глубокая, белоснежная ванна с джакузи, какие я до сих пор видела только в кино. Ванна в окружении совершенно сногсшибательного дизайна — мраморной плитки разных оттенков, выложенной так искусно, что весь ансамбль смотрелся сошедшим с картинки из модного журнала. На полу плитка была крупнее и выложена красивыми ромбами, с потолка свисала элегантная, неброская люстра о шести свечах. Душевая — о да, у него была отдельная от ванны душевая! — закрыта от основного помещения тяжелой, прихваченной широкой лентой гардиной в цвет гармонирующий с плиткой и всем остальным дизайном.

Примерно так в моем представлении выглядел Рай.

— Виктор Алексеевич…

Он закатил глаза.

— Только не говори мне, что тебе приспичило принять ванну.

— Нет, что вы… — я притворно вздохнула, опуская глаза. — Куда уж мне… Никогда в такой красоте не мылась, неча и привыкать…

— Нечего, — автоматически поправил он, явно думая о другом. И вдруг улыбнулся — широко и весело. — Хорошо, я налью тебе ванну…

— Правда?! — я даже запрыгала и захлопала от радости в ладоши. — Ой, спасибочки! Я вас обожаю!

— Но с одним условием.

— Блин, да что угодно! — смело пообещала я. Все равно меня ждет сегодня это самое «что угодно».

Знаменский еще шире улыбнулся и принялся расстегивать на мне блузку.

— Мыть тебя буду я.

* * *

Разделась я все-таки сама. Уговорила его выйти из комнаты, налила до краев ванну с шапкой душистой пены, залезла в нее по самые уши и буквально застонала от наслаждения, погрузившись в горячее, искристое блаженство. Тут же в дверях показалась голова Знаменского.

— Ты хоть без меня-то не начинай.

Ойкнув, я попыталась спрятаться под пеной — хоть и так была надежно спрятана.

Не впечатлившись, Виктор Алексеевич зашел и закрыл за собой дверь. Надежда, что он все-таки даст мне спокойно помыться, испарялась быстрее воды, паром стоящей вокруг моей головы.

— Ты похожа на мокрую черепаху, — недовольно прокомментировал он мой внешний вид. — Хоть плечи высуни, смотреть больно, какая ты вся из себя скромница.

— Я не скромница… — попыталась оправдаться я и спряталась еще глубже.

Он вздохнул.

— Семёнова… Я тебе, в буквальном смысле, внутрь смотрел.