Раздробленный свет

Мягкий электрический гул в разломе заполняет пространство без предупреждения, и когда искры становятся невыносимо яркими, он поднимается до пронзительного крика, нарастающего каждую секунду.

С другого конца зала Ли что-то кричит нам, но я не слышу ее из-за гула. Я различаю слова только в последний момент: «убирайтесь». Двигаясь как единое целое, мы с Софией карабкаемся по груде обломков, чтобы укрыться за ней с другой стороны, в это же время Тарвер спешит в другой конец зала, а Флинн и Ли вместе перекатываются за цементную глыбу. Мое сердце колотится, в ушах звенит, легкие сжимаются, зал дрожит… и кажется, что в любую секунду «Дедал» распадется вокруг нас.

Оглушительный рев заглушает оглушительный гул разлома, и перед тем как я закрываю глаза, я вижу, как металлическая рама, содержащая свет, раскалывается на тысячи сверкающих осколков, зависающих в воздухе подобно звездам. Голубые искры змеятся в безумном танце, рассыпаясь вокруг нас.

А потом наступает тишина. Полное молчание.

София первая приходит в движение, ползет назад по куче обломков, что укрывала нас, и протягивает мне руку сверху. Я хватаюсь за нее, переплетая наши пальцы, и забираюсь к ней, приподнимаясь на локтях. Остальные тоже выползают из своих укрытий, чтобы посмотреть. Свет по-прежнему на месте, снова слившийся в высокую овальную форму вокруг разлома. Но там, где когда-то было холодное бледно-голубое свечение разлома, теперь сияет золотым, переливающимся, насыщенным светом.

И механизм, откуда он светил, клетка, исчезла.

В течение нескольких долгих секунд мы просто смотрим на него, пытаясь заставить наши измученные мозги поработать снова, пытаясь понять, что делать дальше. Затем корпус «Дедала» издает дрожащий стон, и мы словно возвращаемся к жизни.

Тарвер встает на ноги, спотыкаясь делает два шага вперед, словно собирается идти прямо в разлом. Но вдруг он резко останавливается, просто глядя на него. Свет играет на его измученном лице.

У основания разлома скорчилась фигура, и она осторожно поднимается на ноги, поднимая облако пыли, которое медленно оседает обратно на землю.

Белая пыль прилипает к подолу ее черного платья, волосы наполовину распущены и падают на спину.

Она больше не безупречна… она великолепна, восхитительна, вернувшийся к жизни человек.

Лили.

Она дрожит, словно от внезапного холода. Пыль окрасила ее рыжие волосы в пепельный цвет. Только теплая рука Софии говорит мне, что это не сон и не галлюцинация. Глаза Лили обшаривают зал, перебегая от одного человека к другому, но особенно бросается в глаза тот, на кого она не смотрит. Она смотрит куда угодно, только не на бывшего солдата у упавшей люстры, чьи глаза неотрывно устремлены на ее лицо.

Никто не произносит ни слова, слишком боясь ее реакции. Никто не хочет разрушить чары, надежду, что ее разум снова принадлежит ей. В тишине есть миллион возможностей, и на этот миг она снова может быть просто Лили, даже если в следующий момент все снова рухнет.

Наконец она нарушает тишину.

— Кто-нибудь, скажите что-нибудь, — шепчет она. — Ну пожалуйста!

— Боже мой, это она. — Это Джубили, которая, шатаясь, поднимается на ноги и нетвердой трусцой бежит к девушке в развалинах. Флинн на шаг отстает от нее.

Округленные, голубые глаза Лили затравленно смотрят на нее. Она испуганно сглатывает, и на мгновение я чувствую ее неуверенность, как свою собственную. Как девушке начать извиняться за попытку уничтожить человечество? Но прежде чем она успевает что-то сказать, Джубили, не колеблясь, бросается к подруге, обнимает ее и высвобождает смех, который лишь слегка истеричен от усталости и облегчения, и руки Флинна обнимают их обоих.

Мои ноги наконец-то повинуются приказу, и я начинаю карабкаться вниз по другой стороне груды разбитого мрамора, за которой мы прятались, все еще держа Софию за руку.

Лили продолжает обнимать Джубили, когда поднимает голову и смотрит в нашу сторону. Она видит меня первым, и я узнаю проблеск, промелькнувший на ее лице — призрак Саймона, которого она видит во мне, и ее улыбка смягчается.

— Спасибо, — шепчет она.

Ее глаза встречаются с глазами Софии, и что-то проходит между ними — узнавание, память, понимание, прощение, все в одно мгновение.

Но она по-прежнему не смотрит на Тарвера, который стоит неподвижно, словно прирос к месту, на котором оказался в тот момент, когда Лили вернулась из пространственного портала. Ее взгляд устремлен куда-то за плечо Джубили. Каждая линия ее тела напряжена, словно она борется с какой-то невидимой силой, пытающейся притянуть свое лицо к себе.

Джубили смотрит на своего бывшего капитана, затем сжимает руку Лили, и они с Флинном, отступая, отпускают ее.

— Лили… — Тарвер не двигается, и если бы я не видел, как шевелятся его губы, то не узнал бы хриплый, убитый горем голос. Потом он делает несколько неуверенных шагов к ней, но останавливается за пару шагов.

Лили морщится при звуке его голоса. На глазах появляются слезы, губы дрожат, руки вцепились в грязное платье. Она закрывает глаза, и слезы текут по ее щекам, когда она резко поворачивается к Тарверу.