Раздробленный свет

— Мне так жаль, — выпаливает она, повышая голос от волнения. Слова сливаются в один поток. — Я не могла остановить его… остановить это… я видела все, слышала каждое слово, но я не могла… это было похоже на то, как я обращалась с тобой на «Икаре», только в тысячу раз хуже, в миллион раз хуже, потому что я тоже чувствовала его ненависть. Боже, Тарвер, ничего из этого…

— Думаешь, меня это волнует? — Тарвер прорывается сквозь поток ее слов, и если ее голос ясен, богат и трепещет от волнения и боли, то его — тих и спокоен. Только хрипота, видимое напряжение в линиях плеч и ног, когда он стоит неподвижно, показывает, что происходит под всем этим.

Лили тяжело дышит, поток слов на время застопорился, и хотя я вижу только ее профиль, я понимаю то, что она не сказала, то, что ясно написано на ее лице… так ясно, что я чувствую, как мои щеки горят. Пальцы Софии сжимают мои, когда она прижимается ко мне.

— Я держалась. — Лили сглатывает, не сводя глаз с Тарвера. Теперь она говорит очень тихо, почти шепотом. — Чтобы я могла вернуться к тебе.

Я не могу сказать, кто из них ломается первым, но внезапно она делает шаг вперед, и Тарвер шагает к ней, а затем он держит ее так крепко, что ее ноги отрываются от пола, а ее руки обвиваются вокруг его шеи. Их губы встречаются и остаются там. Тоска, отчаяние и исцеление в этом поцелуе продолжают распространяться, как теплое сияние разлома позади них. Существа, находящиеся сразу за порталом, посылают каскадом свой расколотый свет в разрушенный бальный зал, купая всех нас в золоте.

Проходит некоторое время, когда Джубили прочищает горло.

— Не знаю, как вы, а я умираю от голода. По-моему, там еще остались крекеры и арахисовое масло, если наше снаряжение не стерло в порошок.

— Э-э… — я оглядываюсь на разлом, на фоне которого выявляется силуэт, что является обнимающимися Тарвером и Лили. — А что насчет них?

Джубили фыркает, ее голос становится сухим, когда она отвечает:

— Я почти уверена, что мы для них сейчас просто отдаленные размытые фигуры.

Мы не слышим возражений от пары, и на мгновение мне кажется, что они даже не услышали ее, но затем Тарвер убирает руку со спины Лили, чтобы изобразить некий грубый жест в сторону Джубили, что заставляет ее расхохотаться.

Пока Флинн и Джубили карабкаются по обломкам, чтобы вытащить свои рюкзаки из-под обломков, мы с Софией медленно сближаемся. Тишина между нами стала другой, наполненная всем тем, что произошло между нами за мгновение до того, как мы прыгнули в разлом.

Выбор, который она сделала, оставив пистолет у ног и доверившись надежде, заставляет ее покраснеть и затаить дыхание. Медленно, неуверенно ее губы изгибаются в улыбке, которую я так люблю… кривой, с одной ямочкой на щеке, которая указывает мне, что она не носит маску, не играет ни в какие игры. Эта улыбка только ее, и она для меня.

— Я чувствую себя по-другому, — шепчет она, все еще сияя золотом в свете разлома.

— Нет, — шепчу я в ответ. — Ты именно та девушка, какой я тебя всегда знал.

Она смягчается в ответ, протягивает руки, чтобы обнять меня за шею, и как раз в тот момент, когда я думаю, что Тарвер и Лили выбрали лучший способ отпраздновать возращение, момент прерывается криком Джубили.

Мы все четверо оборачиваемся, но опасности нет. Кумико Мори обнимает Джубили, а Мэй с Санджаной минуют ее, чтобы пройти в разрушенный бальный зал. Все трое грязные, со следами борьбы, но на лицах усталые улыбки.

— Оболочки пали, — говорит Санджана. — Они рухнули, и теперь некоторые из них начинают просыпаться. Мы знали, что вы должны были… — она замолкает, глядя на новый золотой разлом без клетки.

Я смотрю мимо нее, чтобы встретить взгляд Мэй, и впитываю ее улыбку. Даже после того, как я принес опасность к ее двери, к ее семье, она пришла, чтобы помочь мне. Я никогда не знал, что у Валета есть кто-то, кто сделает это для него. С другой стороны, я не думаю, что она сделала это ради Валета. Думаю, она сделала это ради меня.

Шум с другого конца зала заставляет нас остановиться, и мы обмениваемся смущенными взглядами. Затем слабый стон эхом разносится во внезапно наступившей тишине. Лили отрывается от Тарвера, ее взгляд внезапно наполняется болью… и только когда она бежит к источнику звука, я вспоминаю, что с нами был седьмой человек до того, как разлом взорвался.

Месье Лару.

Когда мы подходим к Лили, она сидит на пыльном, потрескавшемся полу, наполовину протянув руку к мужчине, свернувшемуся в метре от нас. Его волосы поседели от пыли после взрыва. Грязь на морщинистом лице прорезана ручейками слез на щеках. Он обхватил себя руками, втиснувшись в угол обломков. Водянистые голубые глаза устремлены куда-то мимо лица дочери.

— Папочка? — шепчет Лили, дрожащим, неуверенным голосом. — Папа, это я. Лили.

Но титан «Компании Лару», кажется, даже не слышит ее, его глаза не дрогнули. Он что-то бормочет что-то себе под нос, и только когда он выдыхает и слова на мгновение становятся громче, я могу разобрать, что он говорит.

— …и мы все снова будем счастливы.