Раздробленный свет

Я смотрю на арку, ведущую на кухню, чтобы убедиться, что разочарование не заставит мой голос повыситься.

— Ничего! Боже, Гидеон, ты же не думаешь, что я бы отдала что-нибудь, чтобы просто сидеть здесь и смотреть фильм, и быть в безопасности, хоть раз, хоть раз? — К моему ужасу, я чувствую, что мои глаза начинает жечь, и не потому, что я пытаюсь плакать. Теперь слезы сделают Гидеона еще более уверенным, что я пытаюсь его разыграть. И вот они, угрожая выплеснуться наружу, заставляют меня моргать, чтобы сдержать их.

Потому что даже когда я говорю эти слова, я понимаю, что они правдивы. Впервые после смерти отца желание быть здесь, в безопасности, на диване с парнем, которого я едва знаю, кажется более реальным, чем необходимость заставить Лару заплатить. И это пугает меня больше всего.

— Я доверяю Мэй, — говорит он низким и твердым голосом. Только сейчас я вижу его страдания из-за потери его берлоги. Он не готов в придачу ко всему потерять последнее убежище. — Я доверяю ей гораздо больше, чем тебе.

Я делаю медленный вдох, стараясь не замечать, как мне больно. Но я не могу его винить. Он не должен мне доверять.

— Купить можно кого угодно, — мягко отвечаю я. — У каждого есть слабости. Ее верность тебе перевешивает ценность ее собственной жизни? Жизни ее детей?

Назло самому себе, взгляд Гидеона скользит к каминной полке над головизором, где фотографиями близнецов заставлено каждое пустое место.

Я использую свое преимущество, как только могу.

— Скажи ей, что мы собираемся проверить зацепку, встретиться с контактом, что угодно. Придумай какой-нибудь предлог, из-за чего мы должны уйти, и если она попытается заставить нас остаться, ты поймешь, что она задерживает нас здесь по какой-то причине.

Гидеон, онемевши, только качает головой, глядя на экран головизора, где разыгрывается сцена на борту космической станции под звуки недавнего поп-хита. Когда Мэй возвращается, неся большую миску попкорна, он смотрит на нее с улыбкой, его гнев тает. Мое сердце замирает.

— Вот, пожалуйста, — говорит она, передавая нам миску. — Никакой синтетики, только настоящая кукуруза. Сделав ошибку, попробовав ее как-то раз, теперь мои дети не притрагиваются к ней. — Она откашливается и отворачивается, чтобы вернуться на кухню.

— Ты не собираешься смотреть с нами? — спрашивает Гидеон, ставя миску на колени.

— О нет, у меня есть дела поважнее. — Мэй не оборачивается.

Гидеон замолкает, глядя на миску и заметно сжимая челюсти. Затем, медленно, произносит:

— Ну, мы тоже не можем долго здесь оставаться. Я сконнектился с одним из моих контактов, и нам нужно добраться до места встречи до того, как связь с ним оборвется.

На какой-то дикий момент мне хочется протянуть руку и дотронуться до него, но я подавляю этот порыв. Даже если он проверяет мою теорию, это не значит, что он хочет меня утешить.

Мэй замирает в арке. Ей требуется всего лишь доля секунды, чтобы обернутся, а затем она принимает такую непринужденную позу, когда опирается на дверной проем, что все становиться слишком очевидно даже для Гидеона.

— Не беспокойся об этом, — улыбаясь, говорит она. — Вы оба выглядите уставшими. Просто отправь сообщение, скажи своему контакту, что заскочишь вечером или завтра. Тебе нужен отдых больше, чем та информация.

Гидеон наклоняется вперед, ставит миску на кофейный столик и встает.

— Мне бы действительно хотелось сделать это Мэй. Но это может дать нам некоторые доказательства того, что замышляет Лару, которые нам понадобятся, даже если полиция остановит то, что произойдет на «Дедале».

Мэй чуть выпрямляется, кидает взгляд в сторону кухни, смотря на часы, а затем обратно.

— Я подам знак ИксФактору или одному из админов на нижнем уровне, они могут быть тебе полезны.

Гидеон шумно выдыхает, опуская плечи.

— Мэй, — шепчет он, — что ты сделала?

По лицу Мэй пробегает рябь, и, когда ее улыбка омрачается, мое сердце сжимается. Я была права. Хотела бы я чувствовать себя оправданной. Вместо этого мне становится трудно дышать. Предательство приносит такую боль, от которой трудно оправиться.

— У них мои дети, — отвечает она со слезами. — У меня не было выбора.

С губ Гидеона срывается пара крепких слов, и он начинает запихивать вещи обратно в свою сумку.

— Что им известно? Как они узнали, что нужно забрать детей?

Мэй качает головой.

— Не знаю, но это был Мэтти по телефону. — Ее голос дрожит. — Они забрали их из школы. Он сказал, что я должна держать вас здесь до тех пор, пока…

— Черт, черт, черт. — Гидеон убирает свой экран в рюкзак, затем поднимает глаза, встречая мои.

В них светится что-то вроде извинения, среди всех других эмоций, запутавшихся в нем.

— У «КЛ» должны быть люди в полиции. — Мои мысли кружатся, усталость мешает понять, что происходит. — Люди, которые перехватили угрозу раньше… но как они смогли отследить ее до сюда?

Гидеон качает головой, глаза расширяются.