Раздвоение

дней вы научитесь бизнесу лучше, чем у любого подседа. Моя методика еще ни разу вас

не подводила. Всему, чему вы хотели научиться, вы научились. Этому вы тоже научитесь.

Главное, верьте мне и выполняйте все домашние задания. Итак, готовы?.. Хорошо.

Закройте глаза, войдите в это волшебное состояние, оно называется дриминез. Просто

посмотрите вверх, на свои брови и, не опуская глаз, сомкните веки... Так, отлично. Когда в

конце сеанса я посчитаю от одного до пяти и щелкну пальцами, все будет зачеркнуто и

отменено, вы будете чувствовать себя бодро. Это вам понятно?.. Хорошо. Теперь найдите

приятный случай в вашем ближайшем прошлом, когда вы получили большую сумму

денег и радовались».

Алена всегда отличалась яркими образами, но теперь она явно ничего не видела, а

просто врала. Ни один клиент, честно вспоминающий случаи, никогда не может

описывать с такой уверенностью формы и цвета. В парагмологии такие потоки цветистой

лжи вместо реальных воспоминаний назывались «фейк-дипозит». Это считалось способом

защиты ума от болезненных воспоминаний. Чтобы не возвращаться в прошлое и не

сталкиваться с болью, ум создает центры, генерирующие ложь. Эту ложь можно

проходить и пытаться стереть сколько угодно, без всякой пользы. Единственный способ

обойти фейк-дипозит, по Бубарду, это, не проходя ложь, сразу требовать более ранний

случай, и повторять до тех пор, пока не возникнет затруднений. Именно затрудненные

воспоминания будут свидетельствовать о том, что фейк-дипозит выключился. Петр

Николаевич, когда начинал карьеру, следовал заветам отца-основателя, в том числе

правилам работы с фейк-дипозитами. Но постепенно он разуверился в соблюдении буквы

парагмологии и оставил только внешние атрибуты тьюнинга, которые всегда производили

сильное впечатление на клиентов. Итак, он расслабился, предоставив Алене возможность

врать сколько влезет. Лишь иногда он задавал наводящие вопросы и делал пометки в

«протоколе тьюнинга». Записи он делал для того, потому что вид исписанной бумаги

убеждал клиентов, что с ними делали что-то серьезное. Особенно их впечатляли записи,

наводненные цифрами и знаками, вроде стрелочек. В тот момент, когда Петр Николаевич

протягивал им «протокол тьюнинга» для подписи под словами «чувствую себя бодро»,

они успевали разглядеть отдельные цифры и значки, но большего ухватить не могли.

В целом, во время тьюнинга с Аленой в тот раз Петр Николаевич расслаблялся и

отдыхал. Но неотъемлемые вечерние звонки в «бесплатное время» были изматывающими.

При первой их встрече Петр Николаевич даже находил эти звонки увлекательными,

потому что Алена была женщиной незаурядного ума и начитанности. Во вторую их

встречу спустя два года они были просто терпимы. Но в тот раз, в третий, Петр

Николаевич наконец прибег к проверенному средству: снимать трубку с рычага без десяти

девять и класть ее обратно только в пол-одиннадцатого. Это была очень удобная увертка

от его неукоснительного правила «с девяти до десяти вечера — время для бесплатных

консультаций в любом объеме».

В первый и единственный их телефонный разговор за те пять дней Алена

рассказала множество историй в духе: «как правильно запихнуть кошке в горло таблетку

от глистов, чтобы эта задрыга ее не срыгнула». Петр Николаевич с прискорбием

19

заключил, что Алена деградировала до категории отупевших стареющих женщин,

которые подбирают на помойках вонючих собачонок и плешивых кошек. Обычно, правда,

такие женщины одиноки и бездетны. В случае с Аленой, эту мерзость приходилось

терпеть четырем детям и мужу. Петр Николаевич предположил, что если она еще заведет

курятник на балконе, у мужа лопнет терпение, и он выставит ее за дверь. Или просто

уйдет, чтобы не ввязываться в конфликт на счет квартиры.

Как бы в подтверждение своей любви к животным, Алена пришла на второй день в

свитере, облепленном чьим-то серым волосом, а на пятый от ее обуви разлился в

прихожей терпкий аромат кошачьей мочи.

Любовь к животным у нее, однако, принимала часто нетривиальные формы, о чем

Петр Николаевич узнал из того же телефонного разговора. Алена всерьез рассвирепела,

рассказывая про то, как глупые хозяева балуют своих собак. Оказывается, в ее доме

собаке приходилось нелегко. Если она позволяла себе заглянуть на кухню до того, как

семья закончит ужин, то получала ногой (либо подручным кухонным предметом) по

морде. Та же участь ждала ее, если она уходила со своей подстилки в коридоре и совалась

в комнату, чтобы, например, посмотреть со всеми телевизор. «Шаг в сторону — и сразу

ногой под брюхо! — с оскалом на лице прорычала Алена, следом заулыбалась и

похвасталась: — Недавно я так ее отлупила, что сломала несколько ребер. Она два дня не