Раздвоение

произошло тогда, и он пренебрег процедурой. Он довольно часто пренебрегал ей, чтобы

удовлетворить свое любопытство. По правде сказать, он делал так в большинстве случаев.

Алена продолжала: «Там приехало два джипа. Наши мужики разговаривают с

ними. Мы стоим и слушаем, мне страшно. Получается, что Эдик собрал у нас деньги, а

землю оформил на фирму, так чтобы нам не досталось. Татьяна кричит: «Где Эдуард

Мегре?» Они молчат, не отвечают моей Та-тьяне! Она говорит мне: «Вот почему Эдика

так давно не видно»... Вот почему Эдика не видно, не видно, не...» — Алена замолкла на

полуслове.

«Есть ли что-то еще существенное в этом случае?» — «Нет, они уехали, а на потом

через день приехала милиция, мы с Татьяной испугались. Убежали. Я поехала к себе в

Бутово, но меня не пустили в дом. Там жили незнакомые. Мерзкие! Я спросила, где

Андрюша, а они спросили, кто я такая, я сказала, что я жена, а они сказали, у него больше

нет жены, — Алена заговорила навзрыд. — Я спросила, где его найти, а они захлопнули

дверь». Петр Николаевич почувствовал, что она вот-вот откроет глаза, нужно было

вернуть антураж тьюнинга: «И все внимание на ваши эмоции в этот момент, когда перед

вами захлопнули дверь», — сказав это, он понял, что переборщил. Алена зарыдала.

«Хорошо, отмените решение об отчаянии и найдите следующий случай, где есть

Татьяна». Для солидности он пощелкал пальцами. Только что он нарушил все правила

тьюнинга, которые только мог. Он остановил ее на моменте с плохими эмоциями, не

дождался ответа, какие это эмоции, навязал ей утверждение, что это отчаяние, и

потребовал эпизод с Татьяной, хотя все шло к прохождению эпизодов с мужем. «Я знала,

где она. У нее домик, деревянный, под Москвой, почти как в экопоселке!», —она нервно

засмеялась. «Хорошо, — сказал Петр Николаевич. — Что произошло дальше? Вспомните

самый приятный эпизод с Татьяной!» — «О! Самый приятный! — оживилась Алена. — Я

сняла ее пенсию по своему паспорту! А потом я спрятала деньги в пакетике в бочке!

Только тщщщ... никому не говорите! А потом, потом я подумала, зачем мне Татьяна?

Правда? Правда, ну скажите мне! — она открыла глаза и подалась вперед. — И я

подумала, ведь Татьяну никто не знает, родственников у нее нет, друзей нет, и домик у

нее хороший, для двоих тесный, а для одной в самый раз, и по паспорту я за нее сойду,

пенсию получать. Зачем делиться с ней пенсией? Правда, ну правда, скажите мне?!» —

она залезла в штаны и выудила паспорт, открыла перед лицом Петра Николаевича. «Так

что я Таня, Таня... — мечтательно пропела она, вскочила с кресла и закружилась по

комнате. — И у меня теперь все есть, все есть!», — пропела она тем же манером. Петра

Николаевича передернуло от мысли, что он находится в одной комнате с убийцей. «Черт,

надо же так попасть!» — подумал он. Ситуация получалась патовая. Если он донесет на

нее, к нему самому возникнет ряд вопросов и всплывет его поддельная лицензия на

частную психологическую практику. А еще смерти нескольких раковых пациентов, к

которым он выезжал на дом, и с родственников которых сцеживал последние деньги. А

может быть и хуже. Возникнет вопрос, почему он не донес раньше и не является ли он

сожителем Алены и не он ли внушением склонил ее к убийству и лишил рассудка. Если

же он не станет доносить, а ее все-таки изловят, она запросто может показать на него.

Ведь она явно помешалась на нем за эти годы. Оставалось надеяться, что Алена бредит,

что она просто нашла паспорт некой Татьяны и все выдумала. Впрочем, Петр Николаевич

и не разглядел, что там было написано в паспорте.

В ситуациях угрозы и просто дискомфорта Петр Николаевич принимал решения

быстро. Не говоря более ничего, он подошел к Алене, крепко взял ее за оба локтя и

потащил в прихожую. Она не сопротивлялась. Пищала только что-то «танец вместе». Он

вытолкал ее на лестничную площадку, следом выбросил шубу и сапоги. Она попыталась

вернуться. Атаковала, подобно корове: молча, наклонив голову и глядя исподлобья. Он

упер ладонь ей в лоб и отпихнул ее.

Заперев дверь, он набрал 02 и пожаловался, что сумасшедшая бездомная

пробралась в подъезд и нарушает общественный порядок. По просьбе диспетчера он

23

назвал свое имя, отчество и фамилию, адрес проживания. Вместо стандартной фразы

«патруль прибудет через столько-то минут», женщина-диспетчер, перейдя на мужской

голос, сказала: «Держись, Петя, мы уже едем...» Дебильные у них шутки, подумал Петр

Николаевич.

Алена не выла, не насиловала дверной звонок, не билась в дверь. Он глянул в

глазок и увидел, что она, уже одетая в шубу и сапоги, мирно сидит на полу, улыбается и

разглядывает паспорт.

Петр Николаевич пошел на кухню, включил чайник и стал высматривать в окно

милицейскую машину. Боль в спине давала о себе знать: казалось, раскаленный упругий