Раздвоение

мячик пульсирует в глубине тела, под позвоночником.

Милиция не заставила себя ждать. Лихо припарковалась «семерка» с голубой

полосой и мигалкой на крыше. Из задних дверей вышли два опера, закурили, потоптались

вокруг машины, огляделись, зачем-то приложив ладони к козырькам, как будто

загораживали глаза от солнца. Наконец, направились к двери подъезда. Петр перебежал в

прихожую и стал смотреть в глазок. Алена безмятежно рассматривала паспорт. На

секунду он ощутил жалость. Двое вышли из лифта: «Гражданочка, что здесь делаем?» —

и сказавший это опер, тот что повыше, кивнул второму в сторону двери Петра

Николаевича. Второй опер подошел и позвонил, Петр Николаевич открыл не сразу. Какое-

то время он рассматривал лицо в глазок. Никогда еще на своей памяти он не видел такого

постного, аморфного, непроницаемого лица. Тем временем, первый опер взял из рук

Алена паспорт и прочитал: «Боровая Татьяна Сергеевна? Это вы? Ну-ка, посмотрите на

меня... На меня смотреть, я сказал!» — рявкнул он, когда она отвернулась и закрыла лицо

руками. Она послушно повернулась к нему, с деланной улыбкой. Петр Николаевич

заметил, что у первого опера из-под фуражки торчали шерстяные уши шапки-ушанки. Его

напарник снова позвонил дверь, при этом ни одна мышца на его лице не дернулась.

Петр Николаевич открыл дверь. « Вы милицию вызывали?» — вздохнул опер

тоскливо, голос его был немного писклявый. — «Да» — «На эту гражданку вы

жаловались?» — «Так точно! — отчеканил Петр Николаевич. — Топала, сидела под

дверью, звонила в звонок» — «Вы ей открывали?» — «Открыл. Думал, может соседку

снизу залил или еще что. Она попробовала вломиться, я ее не пустил» — «Видели ее

раньше?» — «Нет».

На протяжении всего разговора Алена смотрела на Петра Николаевича с надеждой,

подняв руки к подбородку, как в молитве. «Ладно, — почесал затылок первый опер, более

высокий, и вдруг спросил Алену: — Сколько вам лет?» — «Шестьдесят!» — мгновенно

ответила она. Даже чуть быстрее, чем мгновенно.

«Вы хорошо сохранились для своих лет... Вот что, мы ее задержим до выяснения, а

вы протокольчик подмахните...». Его напарник с аморфным лицом достал папку, положил

на нее незаполненный бланк, протянул Петру Николаевичу ручку: «Вот здесь,

пожалуйста, ваше фамилию, инициалы и подпись... вот так, спасибо», — Петр Николаевич

поразился его вежливости и сладкоречивости. Тем временем, первый опер уже толкал

Алену вниз по лестнице, она не кричала, но упиралась ногами. Второй опер уже

повернулся, чтобы уходить, потом обернулся и добавил: «Берегите себя, нет ничего

важнее душевного здоровья». Петр Николаевич вдруг понял, кого этот опер ему

напоминает.— Весельчака-У из мультфильма «Тайна третьей планеты».

Не сразу Петр Николаевич закрыл дверь. Какое-то время он стоял и

прислушивался. Когда трое были уже, видимо, в районе второго этажа, раздался

отчаянный визг Елены и матюги ментов. Петр Николаевич поспешил запереть входную

дверь, побежал на кухню и выглянул в окно. Опера вышли из подъезда, таща под мышки

обмякшее тело Елены с безвольно болтающейся головой. Они не стали сажать Алену в

машину, вместо этого запихнув ее в багажник. Движения их во время процедуры

сохраняли поразительное спокойствие и обыденность. «Жестко работают», — подумал

Петр Николаевич грустно. Алену было жалко.

24

Покончив с Еленой, менты снова закурили по сигарете, снова потоптались вокруг

машины и снова огляделись, сложив ладони крышечкой над глазами. Докурив, они

забрались на заднее сиденье, и машина тронулась. Когда машина разворачивалась, чтобы

вернуться на дорогу, на мгновение Петр Николаевич увидел передние сиденья через

лобовое стекло. И ему показалось, что место водителя пустовало. Конечно, такого не

могло быть, и он списал все на обман зрения.

25

Клиент №3

Следующего клиента звали Сергей, и Петр Николаевич ожидал его без энтузиазма.

От встречи с ним в понедельник остался гаденький осадок, как и от встречи года полтора

назад, когда Сергей пришел к Петру Николаевичу впервые.

Внешне Сергей был даже довольно приятен. При сухопарой фигуре, он имел

широкую грудь и плечи. Он следил за одеждой и прической. Ему шло пальто и

облегающие водолазки, которые он обычно носил. Густые черные волосы закрывали уши,

объемистая челка красиво очерчивала лоб. Его лицо, с широкими скулами и орлиным

носом, могло бы даже сойти за благородное и мужественное. Но все впечатление портили

маленькие, затравленные, бегающие глазки и опущенные уголки губ. Очертания рта

вопили о постоянном чувстве омерзения и ненависти ко всему человеческому роду.

Кроме того, его отличала гнусная манера говорить сквозь зубы, как будто он