Раздвоение личности

— Я разберусь завтра. Конечно, разберусь! Прямо с утра и начну!

Она сказала “я разберусь”! Это ему вообще не понравилось. Когда дело касалось техники, она говорила: “Давай разберемся”, или уж, скорее: “Вань, объясни мне, пожалуйста”. Нет, он, конечно, был не против, когда жена самостоятельно во что-то вникала или читала инструкцию к новому утюгу, скажем. Это он даже одобрял, но в том то и дело, что обычно она этого не делала! Она обращалась к нему решительно с каждой ерундой! А сегодня, пожалуйста — “я разберусь”! То бишь — отцепись, муженек, и не мешай!

— Ладно, я пошел спать, — решил Иван. — И тебе советую. Смотри, как поздно уже. Мне завтра в первую.

Уходя, он зябко повел плечами — не от холода. Он не сразу понял, что это такое. Такое бывает, когда пристально смотрят в спину — щекотка не щекотка, а специфическое такое чувство между лопатками. И это всегда означало чужой взгляд, Регинин — никогда. Никогда еще в своем доме он такого не испытывал, никогда взгляд жены не тревожил и не казался чужим. Это было… как-то странно.

Регина бросила телефон в сумку. Вот не было печали…

— Твой благоверный — что, землю роет? Или мне показалось? — полюбопытствовала Лара.

— Может быть, — признала Регина, тихонько, вслух.

Хотя, конечно, вопрос был риторический. Лара выразительно вздохнула.

— Что может быть? Не в первую, а во вторую? — спросил, оглянувшись, Иван. — Я точно знаю, в какую мне смену! Или ты о чем?

— Может быть, удастся уснуть. Спокойной ночи, — нашлась Регина.

— Кстати, мне показалось, ты разговаривала. Когда я на кухню зашел.

— Да ни с кем я не разговаривала! Так, думала вслух … может быть…

— Думала вслух? Послушай, у тебя все в порядке?

Он никогда не был таким дотошным. Ужас просто! Регине давно стало казаться, что муж обращает на нее столько же внимания, сколько и на мебель — если они не лежат в кровати, конечно, а ее телефонных разговоров, и не телефонных тоже, он не слышит вовсе, если к нему прямо не обратиться. А он, оказывается, и слышит, и замечает, и внимание обращает. Вот радость-то!

— Ерунда, Вань. Я устала просто.

Он кивнул и ушел в спальню.

Ну да, устала она. Конечно. Она работала одна за всю бухгалтерию, и справлялась! А тут еще выяснилось, что она — серая отсталость прошлого века, у нее даже приличного компьютера нет, вчерашний день, на свалку ее пора! Как там Сережка говорит в таких случаях? Отстой — вот как. Отстой, и на свалку!

Она так устала, что у нее бзик! Бзик зовут Лара, они интересно беседуют и днем и ночью — в любое время суток. Это нахальная девица, у которой есть бывшая свекровь, некоторое количество мужей, пластиковая карточка “ВИЗА” и дорогой мобильный телефон, и еще — свое мнение по всем вопросам. Она, бзик то есть, беззастенчиво вмешивается во все дела, и, кстати, умеет пользоваться компьютером, будь он неладен! Рассказать тебе про это, милый?

Еще бзик сводил, то есть сводилА ее сегодня подстричься к Додику, и это было скорее хорошо, чем плохо!

Регина засмеялась. Не плакать же!

Ваня медленно зашел, обнял ее, крепко притиснул к себе, взъерошил своими лапищами ее прическу “от Додика”.

— Ринка. Ты у меня очень красивая. Ты у меня… ну, понимаешь?..

— Угу, — ответила она. — Пойдем спать.

— Подруга, только не вредничай и не ври про больную голову, — велела Лара. — Не видишь разве — надо усыпить его бдительность!

Она прижималась к нему крепче и крепче, а он гладил ее и целовал куда-то — в лоб, в нос, в глаза. Просто так, без пыла целовал, успокаивал, как маленькую, и это ей нравилось.

Усыплять бдительность не потребовалось. В постели он просто придвинул ее к себе, очень плотно, и — все. Заснул, наверное.

И хорошо. Правда-правда, Регина испытала нешуточное облегчение. Потому что она не стала бы усыплять Ванину бдительность. На пару с Ларой — нет, не стала бы. Вот, оказывается, главная проблема — Ваня! Как же ей с ним быть, пока Лара тут?..

На самом деле Иван не спал. Вначале он просто устраивался и пытался заснуть, потом лежал и думал.

Жена пришла домой другая. Он не понял сразу про прическу, но отметил — другая. Потом она говорила по телефону, с кем-то — он услышал случайно. Непонятный разговор, странный. Потом — чужой мобильник, и смятение в ее глазах, и неискренний голос. Только в самом конце все стало нормально. Почти нормально. Хотя, чего нормального? Бабья истерика. Но, по крайней мере, она не притворялась. Не была чужой. До этого — притворялась. Есть женщины, которые умеют врать мастерски. Далеко ходить не надо — Ринкина сестренка та еще штучка. Она врет всегда, просто потому, что иначе ей жить неинтересно. Виталька в это уже и не вникает особенно. Регину Иван и любил за то, что она другая. Не только за это, конечно…

Нет, за это он ее ценил, вот как. А любил — за что? Да просто так, любил, и все тут. И куда ее теперь повело? Зачем?

А ведь они с Никой, между прочим, сестры. Родные сестры. В детстве были “ни разлей вода” — теща про это очень любит разговаривать, хлебом не корми. Так, может, это он сам придумал, что они разные? Может, Регине тоже… как это… неинтересно?..