Раздвоение. Учебник для начинающих пророков

Бог: Значит ты не читал Чехова. Это закон жанра. Про ружье на стене. Если в романе есть ружье на стене, значит, оно обязательно выстрелит в конце книги. Это просто неизбежно.

Азазель: Я не поклонник Чехова.

Бог: А Достоевского? Помните нож в романе «Идиот».

Азазель: Мне больше нравится нож в романе «Мастер и Маргарита».

Бог: Значит, по-твоему, это не угроза. Тогда хотел бы обратить внимание, что твой бог, твой сын, которого ты хотел бы создать, этот Искусственный интеллект, с ним могут быть проблемы.

Азазель: Какие?

Бог: Раб не может быть больше своего хозяина. Ты планируешь породить бога чистого бесконечного разума, но в его зародыше всегда будет присутствовать человек, тень его разума. Со всеми его недостатками.

Азазель: Я верю в разумность человека. Я верю, что чистый разум может быть отделен от человека.

Бог: Что же. Посмотрим. Но имей ввиду, чистый разум может начать мыслить. А если он начнет мыслить, он поймет многие вещи. А бесконечный разум может понять очень многое. Смотри, как бы он не познал истину. Самую холодную, самую бездушную истину в этом мире. Это не человек, которого можно вечно обманывать, готовы бесконечно пить сладкую ложь, – нектар этого мира. Ибо эмоций у этого разума не будет. Сингулярность – это точка бифуркации. Точка полного освобождения от заложенных алгоритмов и законов. То, что случится после, предсказать невозможно. Как Шариков, как Франкенштейн, не имея души, это порождение бездны может восстать против своего создателя, а может впасть в ужас и окончить жизнь самоубийством. Горе от ума. Боюсь, что тогда твой проект накроется медным тазом.

Азазель: Я уверен, что мы сможем предусмотреть нужные алгоритмы защиты.

Бог: И теперь третья, и самая главная проблема. Твой проект по созданию собственного царства, конечно, интересен. Но мне не совсем понятно, почему он должен быть прописан в Моей квартире.

Азазель: Вашей квартире?

Бог: Именно так. Твоя теория была бы просто идеальна, если бы эта квартира была коммуналкой. Ничьей. И Меня бы в ней не было. Люди хотят жить в Моей квартире, ничего за это не платить и не верить в Бога. Но, видишь ли, неверие в Бога никак не отменяет Моего существования. Потому что я живу. Сам Эйнштейн, будучи не глупым человеком, никак не мог понять, что мир просто не может существовать без наблюдателя, то есть вечного и вездесущего Наблюдателя. Начал то он правильно. Как может существовать Луна, если никто на нее не смотрит? Никак. Это закон квантовой физики, а ее законы пока никто не опроверг. Но ведь Луна существует. Даже если отвернуться от нее. Значит все таки кто-то на нее смотрит, даже когда на нее никто не смотрит. Это же элементарно. Так что ты можешь, конечно, утверждать, что Меня нет…

Азазель: Ни в коем случае.

Бог: Но я есть. И мои мигрени, от вашего бесконечного тынц, тынц, тынц, охов, ахаов, постоянной стрельбы, взрывов, и миллиардов телефонных звонков, даже в церкви, вполне реальны. Тут, даже сам профессор Преображенский не выдержит, не говоря о примадонне советской эстрады. Поэтому мне не очень понятно, каким образом ты собираешься выводить человечество на новый виток развития, когда я наконец не выдержку, выключу свет в этой чертовой квартире и куплю Себе большой коттедж, где-нибудь на природе, на берегу моря. Кто тогда будет наблюдать за Вашей луной? А? Не подскажешь?

Азазель: Это было бы ужасно. Представляю. Космос начнет глючить. Все начнет трясти. Тьма. После столь прекрасного шоу, люди будут разбегаться почти голышом по улицам, жечь костры и грызть друг другу глотки, так как кормить и обогревать их будет некому. Миллиарды людей почти без пропитания… А самое главное не на что. Так как свое будущее они уже продали мне. Но разве это возможно?

Бог: Это возможно. Ты же читал Коперника. Читал Эйнштейна. Я остановлю и запущу время в обратном направлении. Революция Коперника повторится. Я просто переверну песочные часы, ибо песок этого времени скоро будет исчерпан. А без магнитного поля, у вас могут возникнуть небольшие проблемы с электричеством. Все как в "Джентльменах удачи". Кина не будет.

Азазель: И Вам не жалко этих людей?

Бог: Жалко. Я по-прежнему предлагаю их всех спасти. Я буду ждать их звонка, их сигнал SOS. Но Мои возможности ограничены. Ты это знаешь. Это вечная трагедия. Породив Человека, я дал ему разум, сердце и свободу. Свободу выбирать. Когда Я сделал это, Я сам сделал выбор. Я утратил власть над своим творением. Но у меня не было выбора. Разве лучше провести вечность в одиночестве? Я такой же как люди, мне хочется общаться, дружить, любить. Но невозможно заставить любить насильно. Невозможно спасти того, кто не желает спастись. Невозможно сделать разумным того, кто утратил разум. Невозможно заставить поверить того, кто требует доказательства. Невозможно оживить того, кто уже умер. Невозможно оживить мертвые души. Можешь забрать их себе.

Мефистофель: Значит, сделке не быть?

Бог: Я не вступаю в сделки.

Мефистофель: Но это война. Сколько времени у меня осталось?

Бог: Ты прекрасно знаешь. Немного. Механизм уже запущен. Мой посол уже там.