Разъезд Тюра-Там

Короткий треск автоматной очереди, и попавшая пуля заставила Розу сделать сальто и утробно, громко и истошно вскрикнуть.

От забора с заключёнными по направлению к ней бежала небольшая группа военных.

— Побежали, посмотрим! — предложил кто-то из ребят, и они тоже побежали к упавшей Розе.

Как всегда в момент опасности, будто неведомая сила замедлила бег времени и затмила яркий солнечный день, подёрнув солнце пепельной, как при взгляде через закопчённое стекло, дымкой.

Она лежала, раскинув руки, окруженная охранниками, и Юра видел, как медленно и неотвратимо, цвет кожи на её руке, той самой руке, на которой виден след татуировки, преобразуется из цвета, присущего живому человеку, в мертвенно желтый.

Кольцо охранников с той стороны, где была зона, расступилось, и в круг втолкнули заключённого в чёрной робе. Оттренированным ударом приклада между лопаток его тут же поставили на колени.

— К тебе бегала? — строго спросил капитан-охранник и после утвердительного кивка заключённого продолжил: — Ну и где вы встречались?

— За плитами, — тихо ответил заключенный.

— Ловко вы сумели снюхаться! — удивился капитан.

— Мы не снюхивались, — сказал заключённый. — Это моя жена. Она каким-то образом нашла меня.

Капитан носком сапога повернул голову Розы, чтобы лучше рассмотреть её лицо.

— Ух, какая красивая, — удивился он. — И что она в тебе, таком плюгавом, нашла?

Он перестал разглядывать Розу и вновь обратился к заключенному.

— Как её звали? — в прошедшем времени спросил капитан.

— Роза.

— Имя какое-то цыганское. А что за татуировка была на руке? — капитан приподнял кисть руки убитой, чтобы было видно заключённому.

— Там было моё имя. Паша.

— Но если между вами была такая любовь, зачем же она пыталась вытравить его?

— Вы же знаете, гражданин начальник, раз я попал в плен, то должны посадить мою семью. Вот она не только отреклась от меня, но и вытравила моё имя, — заключенный обессилено опустил голову и его плечи стали вздрагивать.

Капитан помолчал некоторое время, видимо, случившееся тронуло и его привыкшую ко всему чёрную душу.

— Уберите, — приказал наконец он.

Охранники стали заворачивать Розу в старую плащ-палатку.

— А этого — в карцер! Тоже мне, Паша! — злобно, будто стыдясь своей минутной слабости, сказал капитан.

С высоты сопки, где теперь стоял Юра, видно то страшное место. Он перевел взгляд в сторону порта и дальше, туда, где выход из бухты в открытое море, обозначенный силуэтами острых пиков двух скал, Брата и Сестры, будто выросших из воды. Сейчас в той стороне должна появиться группа самолётов. Только затем, чтобы полюбоваться ими, он и приходит сюда каждое утро.

Вот видны их точки, они, вырастая в размерах, несутся над самой водой, входят в долину над строящимся «Пятачком», и Юра видит их сверху. Четвёрка красавцев-истребителей Ла-9 стремительно проносится под ним, чтобы там, где смыкаются сопки взмыть вверх и раствориться в бескрайнем небе.

Юра сидел на берегу пруда и удивлялся луне, выплывавшей из-за пригорка, на котором разместилась небольшая казачья станица. Казалось, будто диск необычайно больших размеров, слегка перечеркнутый далеким облачком, в темных пятнах лунных океанов и морей, купается в светлых сиреневых сумерках.

В горах такой луны не увидишь. Там она появляется обычным, светящимся во всю свою лунную силу, диском. А здесь, на равнине, Луна, словно в доказательство порядка вещей, установленного природой, безмолвно подтверждала бренность всего сущего на Земле, никчемность человеческих страстей и устремлений, не имеющих смысла перед лицом бесконечной вечности.

А может, впечатление от такого необычного зрелища обострялось тем, что в Юриной жизни наступал значительный перелом — позавчера, 20 июня, он сдал последний экзамен на аттестат зрелости. Его письменные работы по алгебре и русскому языку были направлены в краевой отдел народного образования, и, если полученные на экзаменах пятерки там подтвердят, то Юра получит золотую медаль. Ждать осталось недолго. Он и билетом в Москву уже запасся, на 4 июля. Только в Московский авиационный институт. Только туда, и никуда больше.

Вчера в школе был выпускной вечер. Два выпускных класса до двенадцати ночи танцевали танго и фокстроты под школьную радиолу «Урал». А потом их класс собрался на квартире одной из учениц, и они впервые в жизни пили вино и водку.

Было забавно возвращаться домой на рассвете, чтобы переодеться и успеть в школу к назначенному времени для поездки в колхоз. Юра шел по левой стороне улицы, а Володя Куралесов по правой. Юра закрывал глаза только для того, чтобы моргнуть, а когда открывал их, оказывалось, что они поменялись местами — теперь Куралесов пошатывался, неуверенно перебирая ногами, слева, а Юра — справа. Обоим было беспричинно весело и смешно.