Разгадай мою смерть

Когда я подошла к Эмилио, внутри у меня все бурлило от ярости, и все же мне пришлось понизить голос, чтобы посторонние не услышали наш разговор и у этого мерзавца не появилась лишняя аудитория.

— Неужели смерть Тесс не положила конец вашему с ней роману? — возмущенно зашептала я.

Эмилио жестом обвел полотна с таким видом, точно наслаждался моей злостью:

— Картины отнюдь не означают, будто между нами что-то было.

На моем лице отразилось глубокое недоверие.

— Считаешь, все художники непременно спят со своими моделями, Беатрис?

Вообще-то да, именно так я и считала, а обращение ко мне по имени было недопустимой фривольностью, такой же как выставление напоказ твоих портретов в обнаженном виде.

— Чтобы написать ню, вовсе не обязательно состоять в любовной связи с натурщицей.

— Но вы состояли с ней в любовной связи! А теперь хотите, чтобы об этом узнали все? Как же, посмотрите, ослепительно красивая девушка готова на секс с мужчиной двадцатью годами старше! То, что вы ее преподаватель и вдобавок женаты, конечно, не важно по сравнению с шансом изобразить из себя настоящего мачо, так?

Я заметила, что Хорошенькая Ведьмочка коротко кивает, одобрительно и немного удивленно. Эмилио бросил на нее испепеляющий взгляд, она пожала плечами и удалилась.

— Значит, по-вашему, мои картины призваны доказать всем, что я мачо?

— Да, посредством демонстрации тела Тесс.

Я развернулась и пошла обратно, к твоим картинам. Эмилио двинулся вслед за мной.

— Беатрис!

Я не обернулась.

— У меня есть новость, которая может вас заинтересовать. Мы получили результаты медицинских тестов. Моя жена не является носителем муковисцидоза.

— Рада за нее.

Эмилио, как оказалось, не договорил.

— У меня тоже отсутствует дефектный ген.

Стоп, что-то здесь не сходилось. У Ксавье диагностировали муковисцидоз, значит, по законам генетики, болезнь передалась ему от обоих родителей.

Я ухватилась за возможное объяснение.

— Нельзя судить по одному-единственному тесту. Ген муковисцидоза способен к разнообразным мутациям и…

— Мы сделали все тесты, какие только существуют, — перебил меня Эмилио. — Все! Нам четко и ясно сказали, что ни я, ни моя жена не являемся носителями заболевания.

— Иногда муковисцидоз развивается у ребенка даже в том случае, если один из родителей здоров.

— И какова же вероятность этого? Один шанс из миллиона? Ксавье не имеет ко мне никакого отношения!

Эмилио впервые произнес имя Ксавье вслух — выдохнул так же небрежно, как и свой отказ от него.

Получалось, что отцом Ксавье был кто-то другой, но ты сказала мне, что беременна от Эмилио, а ты никогда не лжешь.

Напряженное внимание, с которым меня слушает мистер Райт, возрастает.

— Я поняла, что у Ксавье никогда не было муковисцидоза.

— Потому что носителями должны быть оба родителя?

— Именно так.

— Так в чем же, по-вашему, было дело?

Я беру короткую паузу, вспоминая чувства, захлестнувшие меня в момент осознания истины.

— Компания «Хром-Мед» проводила генетические испытания на абсолютно здоровых детях.

— С какой целью?

— С целью мошенничества.

— Если можно, объясните подробнее.

— Неудивительно, что «волшебный» метод лечения муковисцидоза оказался таким эффективным, ведь младенцы изначально не были больны! Благодаря «чудесному изобретению» рейтинг «Хром-Мед» взлетел до небес. Компания вот-вот собиралась выпустить на рынок дополнительные акции.

— Куда же смотрели органы надзора, контролировавшие ход эксперимента?

— Видимо, их каким-то образом ввели в заблуждение, понятия не имею, как именно. С другой стороны, участницы эксперимента вроде Тесс ни на секунду не усомнились бы в диагнозе. Если в семье кто-то болен муковисцидозом, всегда следует предполагать носительство.

— По вашему мнению, профессор Розен был причастен к афере?

— Я решила, что причастен. Даже если идея изначально принадлежала не ему, все осуществлялось с его ведома. Кроме того, возглавляя «Хром-Мед», в скором будущем он мог рассчитывать на фантастические прибыли.

После встречи с профессором Розеном в клинике я сочла его фанатиком от науки, жаждущим признания коллег. У меня в голове с трудом укладывался образ корыстолюбивого мошенника, которым двигало не тщеславие — мотив, старый как мир, а еще более древний порок — алчность. Я не верила в актерские способности профессора; не верила, что его жаркий монолог об уничтожении болезней и прорыве в истории был просто пылью, пущенной в глаза мне и, конечно, всем остальным. Однако если все действительно обстояло так, профессор держался весьма убедительно.

— Вы вновь связались с ним?

— Попыталась. Он улетел в Штаты со своим лекционным туром и должен был вернуться почти через две недели, шестнадцатого марта. Я оставила сообщение на автоответчике, но по возвращении профессор мне так и не перезвонил.

— Вы разговаривали с детективом Финборо?

— Да, позвонила и попросила встретиться. Он назначил встречу на вторую половину того же дня.

Мистер Райт сверяется с записями.

— При вашей беседе с сержантом Финборо также присутствовал инспектор Хейнз?

— Все правильно.