Разгадай Москву. Десять исторических экскурсий по российской столице

Похоже, что в душе и Александра, и Ростопчина поселились спокойствие и уверенность в неизбежности скорой победы над Наполеоном. Уже за полночь, получив указание от царя вернуться в Москву, в благостном настроении направлялся граф в Первопрестольную. Но вот какое странное ощущение посетило его: толпы людей вдоль дороги, ожидавшие въезда в город государя, а главное – священники с горящими свечами и крестами для благословения царя, – все это на минуту напомнило Ростопчину… похороны. Но мысли эти довольно скоро оставили графа, ведь предстоящие в Москве с участием государя события навевали совершенно иное, благостное настроение.

Александр пробыл в Москве неделю, успев за это время пообщаться с представителями различных сословий и получить мощную поддержку. Простой народ собрался в Кремле и бурно приветствовал своего государя, вышедшего на Красное крыльцо. Император потонул в людском море, слух его услаждался отовсюду раздававшимися возгласами, называвшими его спасителем и отцом родным. А во время молебна в Успенском соборе царь услышал, что он – Давид, которому предстоит одолеть Голиафа – Наполеона. Москвичи побогаче – дворяне и купцы – пообещали царю собрать деньги, что и выполнили немедленно – пожертвовав за полчаса почти два миллиона рублей.

Таковой представлялась внешняя сторона дела, но была и другая, потаенная. Предварительно Ростопчин провел большую подготовительную работу с представителями богатых сословий Москвы. Для того чтобы никому в голову из дворян не пришло задавать государю неприятные вопросы о «средствах обороны», Ростопчин решил припугнуть их: рядом со Слободским дворцом (ныне район 2-й Бауманской улицы), где 15 июля проходила встреча с государем, он велел поставить полицейских и запряженные телеги (для будущих арестантов), готовые отправиться в дальнюю дорогу. После того как слух об этом дошел до участников собрания, желающих задавать «нехорошие» вопросы не нашлось. Недаром участник тех событий Д. Н. Свербеев сказал, что «восторженность дворянства была заранее подготовлена гр. Ростопчиным». Так же продуктивно поработали и с купцами. Ближайший помощник Ростопчина гражданский губернатор Обресков обрабатывал купцов, «сидя над ухом каждого, подсказывая подписчику те сотни, десятки и единицы тысяч, какие, по его умозаключению, жертвователь мог подписать».

Государь назначил Ростопчина председателем Комитета по организации московской милиции или народного ополчения. В ополчение принимались все, кто мог носить оружие: отставные офицеры, сохранявшие прежний чин, гражданские чиновники, получавшие чин рангом меньше, а также крепостные, отпущенные хозяевами на войну, но не все, а каждый десятый, правда, с провиантом на три месяца.

Итог волеизъявлению народа, готового снять последнюю рубашку, подвел Александр: в присутствии приближенных вельмож он обнял Ростопчина, расцеловал его, сказав, что он «весьма счастлив, что он поздравляет себя с тем, что посетил Москву и что назначил генерал-губернатором» Ростопчина. Присутствовавший там же Аракчеев сказал Ростопчину, что за все время его службы царю тот никогда не обнимал и не целовал его, что свидетельствовало о получении Ростопчиным высшего знака благоволения.

В ночь на 19 июля, перед отъездом из Москвы, государь отдал Москву Ростопчину в полное распоряжение: «Предоставляю вам полное право делать то, что сочтете нужным. Кто может предвидеть события? и я совершенно полагаюсь на вас». Как метко напишет об этом сам Ростопчин, Александр оставил его полновластным и облеченным его доверием, но в самом критическом положении, как покинутого на произвол судьбы импровизатора, которому поставили темой «Наполеон и Москва». Свое полное доверие к Ростопчину император обозначил присвоением ему титула «главнокомандующего» всей Москвой и губернией. Кроме того, Ростопчин был назначен начальником ополчения шести приграничных с Москвой губерний: Тверской, Ярославской, Владимирской, Рязанской, Калужской и Тульской. Общее число ополченцев должно было составить 116 тысяч человек. За сутки ополчение было собрано, но в силу дефицита оружия немалая часть из них была вооружена пиками.

Еще 16 июля дворянское собрание Москвы выбрало начальника московского ополчения, «главнокомандующего Московской военной силы». Им стал М. И. Кутузов, получивший наибольшее число голосов – 243, второе место занял сам Ростопчин. Почти одновременно и дворяне Петербурга также выбирают Кутузова начальником своего ополчения. В итоге император утверждает Кутузова начальником петербургского ополчения. В Москве ополчением будет командовать граф М. И. Морков. В условиях отступления русской армии и непрекращающихся распрей между Багратионом и Барклаем Кутузов становится чуть ли не единственной надеждой России. 5 августа созданный Александром Особый комитет выбирает Кутузова из шести кандидатур на пост главнокомандующего. Но государь медлит с его назначением.