Разгерметизация

Так же и по воспоминаниям немецкого адмирала Тирпица (ист. 100), вести мировую войну в планы Германии не входило. Германские планы молниеносной войны в те годы — не плод сверхагрессивности Германии, а интеллектуально нормальная реакция штабов и военной науки этой страны, действительно зажатой в тиски франко-русского союза. Вне зависимости от того, по чьей агрессивности или глупости возникает война, в которой участвует Германия, для Германии тех лет успешный “блицкриг” против Франции, в том числе и через нейтральную Бельгию, — единственная возможность не быть раздавленной тисками франко-русского союза.

В случае нейтралитета Англии, Германия могла вести даже довольно длительную войну на два фронта при условии, что морская торговля Германии с нейтральными странами обеспечит её промышленность и население необходимыми сырьевыми ресурсами. Морская блокада побережья Германии, которую начала Англия по вступлении в войну, обрекла Германию на истощение ресурсов и поражение, обусловленное экономическими причинами, а не превосходством противников в военном искусстве. По словам А. фон Тирпица, морская блокада противоречила тогдашнему международному праву. И после того, как Англия отказалась снять эту блокаду, Германия приступила к тотальной подводной войне против английского судоходства, которую едва не выиграла. То есть нормы международного права нарушали, когда им было выгодно (или просто сдуру, как С.Д.Сазонов в своей карпатской выходке в зарубежный лес), все великие европейские державы без исключения, а не только Германия и Австро-Венгрия. Но только на них историки списали всю ответственность за возникновение первой мировой войны ХХ века, и только их обвиняют в нарушении норм международного права, правил и обычаев ведения войны.

Англия, в отличие от других участников той войны, делавших региональную политику в своих интересах митингово и громогласно дипломатически, делала из множества их региональных политик в интересах своих хозяев; делала молча, никому и ничего не объясняя: ни целей, ни средств их осуществления; не объясняя ничего ни до, ни после войны. [99]

С.Д.Сазонов приводит образец английского послевоенного, с позволения сказать, “объяснения” своего молчания главой английского кабинета лета 1914 г. Асквита:

«… до сих пор еще не было дано серьезного доказательства, что угрожающее или хотя бы только непримиримое со стороны Великобритании положение привело бы к тому, что Германия и Австро-Венгрия сошли бы с пути, на который они стали.» — ист. 95, с. 220.

Эти слова Асквита относятся к упомянутому эпизоду, когда С.Д.Сазонов просил английского посла Дж.Бьюкенена, чтобы английское правительство сделало определенное заявление о своем отношении к германским и Австро-Венгерским действиям.

К.Маркс в работе “Секретная дипломатия XVIII века” [100] высказался в том смысле, что русская дипломатия страшнее, чем русская артиллерия. Мемуары С.Д.Сазонова показывают, что к 1914 г. русская дипломатия явно утратила это качество и впала в непозволительную наивность: Безумие думать, что злые не творят зла — Марк Аврелий (121 — 180 гг.), римский император со 161 г., цитировано по петербургскому изданию: Марк Аврелий Антонин “К самому себе. Размышления”, СПб, 1895 г., ист. 15.

По существу в политике Германии тех лет нет никаких хитростей и долгосрочных планов деятельности: носорожья прямолинейность в порыве чувств — лови момент, пока Россия не способна эффективно противостоять, а Англия — по достоверным данным — не будет вмешиваться в Балканский вопрос. То обстоятельство, что германская агентура в Англии давно под колпаком у “Интилледженс сервис” и та пичкает её желательной для политики Лондона информацией, выяснилось только после вступления Великобритании в войну, с началом которой разом была арестована почти вся германская агентура…

Созданию такой уверенности в Берлине способствовала и деятельность германского дипломатического корпуса, представители которого ы разных странах мира похоже выдавали в своих сообщениях в Берлин желаемое за действительное. М.Палеолог приводит свою беседу с С.Д.Сазоновым 15/28 июля 1914 г., в которой Сазонов объяснил Палеологу причины нервозности германского посла Пурталеса:

«Пурталес сходит с ума потому, что его личная ответственность задета. Я боюсь, что он способствовал тому, чтобы его правительство пустилось в эту ужасную авантюру, утверждая будто Россия не выдержит удара и будто, если, паче чаяния, она не уступит, — то Франция изменит русскому союзу. Теперь он видит, в какую пропасть он низверг свою страну.

— Вы уверены в этом?