Разглашению не подлежало

Однако близкий товарищ Якова Ярового Георгий Тепцов, находившийся у него в Тахте в эти дни по заданию областного руководства, угадал что-то неладное в настроении друга. Стараясь подойти поделикатнее, Георгий осторожно спросил:

— Что-то, Яша, эти дни ты сам не свой. Неприятности какие — служебного плана?

Яровой ответил не сразу. Немного подумав, он, ограничившись одной лишь фразой, протянул письмо со словами:

— Почитай и, пожалуйста, ни о чем не спрашивай...

Георгий развернул вчетверо сложенный лист и начал читать.

«Здравствуй, Яша! Собиралась написать тебе давно, изложив все по порядку. Да как-то не решалась. Не хотела обижать тебя. Но от того, что есть — никуда не денешься. У тебя, Яша, своя жизнь, у меня — своя. Ехать к тебе я не собираюсь. Говорят мне здесь, что опасно там у тебя. Да и дело не в этом. Пропали, Яша, мои чувства к тебе. Они отданы другому человеку — перспективному, местному, одесскому врачу-стоматологу, подающему надежды. Его я, кажется, по-настоящему люблю. Тебя же тогда лишь пожалела, когда ты бежал из одесской тюрьмы и, преследуемый, случайно оказался у нас во дворе. Думаю, найдешь себе другую. Ведь есть и в Азии, наверное, женщины ничего. Меня, пожалуйста, не тревожь. Постарайся забыть.

С приветом, некогда твоя Фаня. Да, окончание моей учебы идет успешно... 16 февраля 1930 года...»

Георгий Тепцов все понял без лишних вопросов. Их, собственно говоря, он и не пытался задавать. Отложив письмо в сторону, он обратился к Якову по волновавшему их делу:

— Знаешь, Яша, получены сведения о формировании в нашем оазисе новых мелких бандшаек. Пришла ориентировка центра: приложить все усилия к недопущению этого. Надо организовать немедленно сход в райцентре. Разъяснить еще раз все людям, рассказать, что пособники басмачей — вожди туркменских родов и племен, феодально-байские элементы в это время, пытаясь развернуть по-новому басмаческую деятельность, усиленно восхваляют Джунаид-хана, называя его «народным героем» и «освободителем» от жестокого хивинского хана Исфандиара. Что, мол, задача настоящих туркмен — по примеру Джунаид-хана освободиться и от Советской власти...

— Ты прав, Георгий, я знаю об этом. Воспитательную работу развернули. К сожалению, пока велико влияние священнослужителей ислама, многие дехкане попадаются на их удочку. Принимаем контрмеры.

— И второе, Яша, — Георгий Тепцов из нагрудного кармана извлек запечатанный сургучом пакет, — это я получил вчера из Ашхабада. Ориентировали ознакомить и тебя.

Яровой взял из рук Тепцова пакет, открыв его, начал быстро читать.

— Почти все, о чем здесь говорится, мы предприняли, — отдавая другу документ, сказал Яровой.

— Это хорошо, — поддержал его Георгий. — Но главное, что мне передали в Ташаузском оперсекторе, — готовься к походу на Серный завод. О времени выступления скажут дополнительно.

Тепцов внимательно посмотрел в глаза товарища, Яровой выглядел спокойным и решительным. Георгий был уверен — его друг готов ко всему. Спустя десятилетия он оставит воспоминания:

«Яков Яровой прибыл в Ташауз в 1930 году, когда я уже освоился с Ташаузом и знал все районы области. С первых дней его приезда мы с ним очень подружились. Тихий, скромный, дисциплинированный, смелый, — таким я его знал. Жил он на правах холостяка, так как его жена где-то училась в каком-то вузе, а после окончания вышла замуж, прислав ему прощальное письмо. Часто он посещал мою квартиру... Будучи откомандированным на работу райуполномоченным Тахтинского района, Яровой основное внимание уделял борьбе с басмачеством, организации самоохраны. Вдумчиво работал над подбором людей, и это ему удавалось. Часто советовался по поводу какой-либо комбинации или сюрприза для банд. И это у него выходило.

Однажды от имени одного из пособников басмачей он заложил в новый халат две гранаты «мильса». Задвинув запалы и вынув чеку, он очень осторожно свернул халат, завязал его шпагатом и передал связному, чтобы тот вручил «подарок» басмачам, предупредив связного, чтобы он не разворачивал халат.

Когда сюрприз был передан басмачам, произошел взрыв. Расторопный и хорошо проинструктированный связной еще до взрыва успел скрыться. Работу по борьбе с басмачеством Яровой считал своим призванием...»

Да, прав Георгий Иванович Тепцов. Борьбу за торжество идей Советской власти Яков Ильич считал действительно своим призванием и делом всей жизни. Его революционный путь начался с того дня, когда мобилизованный в царскую армию в 1915 году крестьянский парень Яша Яровой все внимательнее начинал прислушиваться к голосу большевиков, а немногим позже — к высказываниям старшего брата Терентия Ярового, большевика. Впрочем, сохранились архивные документы, запечатлевшие автобиографические сведения чекиста...

«Родился я 10 октября 1897 года в бывшей Подольской губернии Ободовского уезда в селе Жабокричка в семье крестьянина-бедняка. По национальности украинец. У родителей моих было 10 детей и 1/2 десятины земли. Родственники были неграмотными. Отец, кроме хлебопашества, занимался столярной работой у помещиков и кулаков.