Разглашению не подлежало

— Слов нет, неплохо работаете, как для периферии, глуши лесной, — Лахно даже попытался улыбнуться. — Вот тебя, парень (к Соколовскому), я заприметил еще в Уладовке, да и тормозную площадку неплохо взял... Ну, о старшем лейтенанте и речи быть не может, он в форме — чин чинарем...

Лахно достал из нагрудного кармана красную книжицу.

— Прошу, старлей!

Это было удостоверение личности стандартного образца. Оно свидетельствовало, что лейтенант Васильченко Василий Васильевич является старшим уполномоченным отдела управления МГБ г. Москвы и следует для выполнения специального задания, связанного с особой важностью. Удостоверение выдано для оказания всякого содействия всеми властями по требованию предъявителя.

— Теперь понятно, кто мы такие? Или еще вопросы будут? — в голосе Лахно-Васильченко зазвучали нотки угрозы. — Теперь, оказывается, не вы, глухомань, а Москва будет диктовать и требовать. Учтите: за каждую минуту, которую мы теряем на болтовню о вашей глупейшей бдительности... В траурные дни в связи с кончиной вождя народов... и учителя народов всего мира Иосифа Виссарионовича Сталина... Вы будете отвечать по всей строгости... Есть ли среди вас начальник вокзала? Начальник вокзала! Я требую: соедините меня немедленно с Москвой!

И решительно направился к выходу.

— Назад!

Зуев понимал: в зале ожидания нелегко будет справиться с опытнейшими диверсантами.

— Ни с места!

Лахно-Васильченко только пальцами щелкнул. Это сигнал: Пит покажи, пожалуйста, желторотым воробышкам свой коронный...

Конечно, он, Пит, с удовольствием сведет лбами двоих, которые попытаются преградить путь, а остальные и не пикнут...

Но Маков-Пит не успел исполнить приказание шефа — почувствовав, как увесисто легла на плечо ребристая ладонь чекиста в фуфайке и кирзовых сапогах, он необычно сник, обмяк.

Операцию заканчивал полковник Криштофович — с группой чекистов он своевременно прибыл на станцию Калиновка.

В тот же день майор Ткаченко в лесном массиве заметил на верхушке сросшихся трех берез что-то вроде свертка. Оказалась серая фуражка с кнопочкой на козырьке.

— Братцы да это наш «клад»! — воскликнул майор. — От этих трех березок они вряд ли снаряжение далеко уволокли.

Действительно, вскоре в заброшенной со времен Великой Отечественной войны траншее обнаружили два парашюта. Но — только парашюты... А остальное? Ведь не с пустыми руками Лахно и Макова послали...

Задача еще и тем осложнялась, что Алекс и Пит оказались по-настоящему в шоковом состоянии. Оперативные действия чекистов, по их заявлению, нанесли потрясающую моральную травму, и они, Лахно и Маков, потеряли элементарную способность ориентироваться в лесу...

Поиски продолжала группа капитана Федота Хмеля. Но перед этим Хмель еще раз внимательно осмотрел все то, что имели при себе парашютисты. Капитан обратил внимание на маленькое цветное полотенце, в которое Маков завернул кусочек мыла. И вот среди узоров-завитушек Хмель заприметил еле видимую пунктирную линию, обрывающуюся... Да, если принять полотенце за карту Винницкой области, то получалось, что пунктирная линия обрывалась у лесного массива вблизи села Сандраки Хмельникского района.

...В целлофановых мешочках аккуратно упакованы: две радиостанции, два радиомаяка для наводки самолетов на цель, два микрофотоаппарата, две авторучки, освещающие бумагу при записях в ночное время, два шифровальных блокнота для радиосвязи, два пистолета...

Удача? Капитан Федот Хмель пока что не собирался принимать поздравления. Хотя обнаруженный комплект рассчитан, так сказать, на двоих, он понимал, что диверсанты вряд ли будут действовать без подстраховки. Это же элементарно... И к концу дня точно такие же целлофановые упаковки извлекли из тайника, устроенного в противоположной стороне лесного массива близи села Сандраки...