Разглашению не подлежало

«Случайное совпадение?» И Соколовский выскочил на перрон. В лицо ударил мощный поток перетертого песка из-под колес гремевшего товарняка. Навстречу ему — к Уладовке — приближался другой товарняк, посвистывая и мигая желтыми огнями.

— Ишь, франтить вздумали!— возмущенно произнес дежурный с флажком в руке. — Видели?

Дежурный обращался к Соколовскому.

— Видели, как тот, в очках, а вслед за ним и патлатый на тормозные площадки вскочили? Мгновенье — и ЧП не миновать.

О ЧП старший лейтенант не услыхал. Прошмыгнув мимо взволнованного дежурного, Соколовский пружинно вскочил на площадку предпоследнего пульмана.

Прогремев, разошлись в разные стороны товарные составы.

— Боже мой! Какие лебеди, какое кино! — дежурный бодро зашагал в помещение вокзала. — Вот передам на Холоневскую, там участковый встретит этих артистов-лебедиков.

Утром на станцию Калиновка подкатил «газик». Из него вышли двое — старший лейтенант Зуев и сержант Ратушный.

Вот-вот подойдет поезд. Зуев и Ратушный должны встретить Соколовского. Им уже сообщили, что на Холоневской чернявый очкарик и его сонный попутчик, соскочив с товарняка, мгновенно оказались в вагоне узкоколейки и что Соколовский цепко следует за ними.

Когда поезд остановился и нетерпеливые пассажиры собирались выскакивать на перрон, в дверях образовалась пробка — дедушка никак не мог сдвинуть с места громоздкий ящик.

— У вас кирпичи? Или цемент в ящике? — поморщился очкарик, пытаясь помочь дедушке.

— Сало! Сальцо! — заулыбался старый. — Спасибо, молодой человек.

Легко шагнув с подножки вагона, патлатый атлет запросто подхватил ящик и поставил около столба на перроне.

В потоке пассажиров двинулись по платформе. И Соколовский уже как бы поменялся ролью с Зуевым.

Теперь очкарика и атлета «сопровождал» Зуев, а Соколовский с Ратушным быстро зашагали к кассовому залу.

Очкарик сразу пристроился к очереди за билетами, а атлет, зевая, рассматривал плакат, предупреждающий пассажиров быть осторожными на платформе.

— Два на Киев! Два на Киев! — кричал очкарик в шумной толпе у окошка, — На Киев! Два!

— Не бузи, пижон! Какой Киев? — отталкивал очкарика бородатый мужчина. — Разве не знаешь, сперва дают на кольцевой — Жмеринка — Жмеринка.

— Или семьсот — веселый...

— Вспомни, где теща живет, а потом билет заказывай...

— В самом деле: куда вам? — возле очкарика встал Зуев. — Ехать, спрашиваю, в каком направлении?

— Это ко мне? — указательным пальцем очкарик поправил очки. — В чем, собственно, дело?

— Граждане, порядок соблюдайте у кассы! — сержант милиции Ратушный деловито устанавливал очередь. — А вас попрошу... — он обращался к очкарику. — Вы никак заблудились?

— Все сейчас уладится, — это уже Зуев. — Вот пройдем в комнату начальника вокзала... Дверь — прямо, пожалуйста, прямо.

— Так в чем, собственно, дело? — очкарик невозмутимо стоял на своем. — Я вас спрашиваю, старший лейтенант. В чем вы усматриваете, так сказать, криминал?

Атлету надоело рассматривать плакат и он собирался выйти на воздух — на перрон. Что? И его приглашают в кабинет начальника вокзала?.. Еще этого не хватало.

Очкарик достал бумажник, выложил трудовую книжку, паспорт, военный билет.

— И еще вот письмо, рекомендательное, вот, прошу... Нет, в чем дело? Беззаконие, старший лейтенант, факт.

Зуев начал с письма.

«Уладовка, Винницкой области, спиртзавод, лично в руки Сергею Федоровичу. Здравствуй Серега, друг! Это пишу тебе я. И поздравляю с Первым мая и Днем Победы от 9 мая 1945 года. Но это не все. Ибо податель сего письма, который бухгалтер нашего спиртзавода, дал развод своей жене и был большой скандал в завкоме профсоюза и даже в спиртотресте города Ужгорода, то он взял расчет и сказал гори все синим пламенем, то скажи, Серега, своему начальнику Кадров пусть берет его бухгалтером, я даю ручательство железно: работать будет железно из тоски, но а я как и прежде охраняю периметр спиртзавода в нашем Ужгороде, потому привет твоей супруге Ядвиге от Кости Панкова».

И у атлета, оказывается, все в порядке. Паспорт, военный билет, трудовая книжка — новенькие, выписаны одним и тем же почерком, как и письмо рекомендательное к другу Сереге от Кости Панкова, с той лишь разницей, что податель письма не бухгалтер, а шофер, «которому страшно не везет в Ужгороде на спиртзаводе, так как он делал левый рейс в одно село с брагой, где милиция его засекла, но он выкрутился, штрафом отделался, теперь желает в Уладовку переехать, так как в Уладовке климат неплохой, летом приезжают дикарки с Севера, не исключено, что семьей обзаведется, так как холостяк».

— Значит, и вы в Уладовку? — Зуев взглянул на атлета, и тот вздрогнул, словно проснулся.

— В Уладовку, — вместо сонного ответил очкарик. — И холост. Вы об этом еще желаете спросить?

Зуев усомнился: кто же они, эти двое? Не окажется ли первый блин комом? Кто они?