Разглашению не подлежало

— Порядок! Захватили канцелярию Хмары. Вот... — взял у ординарца мешок и вытряхнул на стол бумаги.

Они достали из этой кучи несколько страничек. Оказалось, список сотрудников Брацлавской народной милиции. В графе «Примечания», куда раньше заносили служебные благодарности, рукой Хмары или кого-то другого проставлено «зарезать», «расстрелять», «порубать».

— Жаль, самого гада не застали...

— Сбежал?!. Как же вы?

— Да нет... Батько Лыхо его пристукнул... Не успели.

— За что это?

— Спор у них вышел... Думаю, из-за этой бумаги...

То был приказ № 1 главного атамана УНР[1] от 29 февраля 1921 года о назначении Хмары-Харчука «командующим 144-й повстанческой Надбужской дивизией» (под таким названием была известна в Польше его банда). В частности, говорилось: «Назначаю помощником старшину Дорошенко (Лыхо), есаулом оперативного отдела — Вариводу, делопроизводителем — Завирюху, комендантом сотни — Сивожу, подсотенным — Кочубея, вахмистром — Голодригу...»

— Лыхо не устраивала должность заместителя, — объяснил Примаков. — Хочет быть лидером...

Председатель коллегии подал ему мандат, Примаков склонился подписать и заметил фамилию Эльзы.

— Снова вас посылают?

— Я добровольно... — ответила.

— Не страшно?

— Привыкла.

— У Эльзы на этих атаманов везение какое-то, — сказал Заковский. — Артем, например, ни с кем больше разговаривать не желает... Давай комиссаршу — и все!

— Артем — это не Лыхо... Этот, может, на всю губернию такой — настоящее лыхо! Кличка сама о себе говорит...

Прежде чем послать Артема к Лыхо, все хорошенько обмозговали, проанализировали имеющиеся о нем сведения. Риск был. Банда Лыхо хорошо организована, сплоченная в единый кулак. Большинство — петлюровские офицеры, некоторые из них специально присланы Петлюрой для укрепления. Виталий Примаков сказал, что, по имеющимся данным, Петлюра считает отряд Лыхо своим действующим подразделением, расквартированным в губернии, высокого мнения о нем, ценит его заслуги и, конечно же, полностью доверяет ему. Еще в апреле прошлого года задержали поручика Стачинского, который по приказу Петлюры побывал у Лыхо, передал указание: «Соединиться с моей армией в Яруге, возле Ямполя, и тесно сотрудничать с польскими войсками против Красной Армии».

Что-то, очевидно, случилось на канале связи Петлюры и Лыхо, потому что последний не подчинился... Почему? — пыталась разобраться Эльза. Разуверился в дальнейшей борьбе? Нет, ведь не сложил оружия, до сих пор терроризирует отдельные районы губернии. Почему же? Захотел самостоятельности в борьбе — или все звезды себе на грудь, или неудача. Или, может, не забыл обиды, нанесенной ему Петлюрой, который назначил заместителем Хмары? На эту карту можно попытаться поставить.

...В этот раз, наверное, впервые за много встреч Артем с Лыхо не напились до смерти. Сидели друг перед другом и трезво беседовали.

— Как поживаешь, Артем? Только правду-матку... — требовал Лыхо.

— Не обижаюсь... — грыз крепкими зубами соленый огурец тот.

— Ага... Спишь в теплой хате, баба под боком... — размышлял батька. — Как говорится, и чарка, и шкварка...

— И ты бы мог...

— На амнистию колеш? — прошипел атаман. — Думаешь, я поверю?! Думаешь, поверю, что даже на таких, как я — как Лыхо! — амнистия распространяется?!. Дудки! Не может такого быть, чтобы под Лыхо закон подвели...

Потом началось непонятное молчание. Как поступит Лыхо — послушается совета и сложит оружие или в гневе прикажет схватить его, бывшего атамана, своего друга, который предал идею «самостийной Украины» и покаялся. Волновался и Лыхо: не затеял ли Артем с ним злую игру — сам пришел, по давней дружбе, или, как приманка, отвлекает его внимание. Вышел в сени, приказал хлопцам обследовать всю местность — нет ли поблизости чекистов.

Вокруг было спокойно, и атаман немного отошел.

— Ты думаешь, я не понимаю, что и среди моих орлов есть гады, которые готовы хоть сейчас бежать к большевикам?!. Знаю: есть! — налил и выпил Лыхо. — Пусть убираются к... Какие из них бойцы?!. Гады — и все!

— А ты?

— Видишь ли, Артем, ты с красными смог... хотя не думай, что я одобряю. Так не думай... Если бы ты раньше на такое пошел, я бы пристрелил тебя... Да, пристрелил бы... Теперь — другое дело... Ты только не подумай, мол, сдался Лыхо, пал духом, нет, но я тебе как другу: не вижу я, Артем, успеха в нашей борьбе, не от кого нам ждать помощи... Вот Тютюнник в Польше сидит, сука паршивая, в тепле и сытости, всё циркуляры шлет... Все они мне теперь до одного места! А Петлюра?!. Тьфу!.. Так что в такой ситуации каждый должен поступать, как сподручнее... Вот ты, примером... Может, и я бы... Не выйдет у нас с ними разговора. Потому что я — Лыхо! Лыхо — понимаешь?!.

Снова налил и выпил одним глотком. Покраснел, загрыз хлебной коркой.

— Нестеренко! — позвал.

Вошел адъютант.

— Собери хлопцев. Скажи, кто хочет к жинкам вернуться, я не против... Пусть идут вот с ним, — показал на Артема. — Сам тоже можешь... к чертовой матери!

В губЧК вместе с Онищуком пришел ближайший помощник Лыхо — Терещенко, известный как Завирюха, сотник Флерко — Чепуха и еще два десятка...