Разглашению не подлежало

Артем жил у родственников, выходил на улицу редко, вечера просиживал в ресторанах.

Михаилу все же удалось повидаться с Онищуком.

— Разговаривать буду лишь с товарищ Грундман, — поставил условие Артем. — Уважаю смелых... Завтра, на кладбище...

Констандогло старался разгадать замысел Артема. Кладбище — место не для встреч. Надеется появиться первым, проследить за Эльзой — не готовится ли западня? Да и время встречи назначил — полночь! Каково женщине одной среди могил? Не у каждого мужчины нервы выдержат...

Эльза пришла на полчаса раньше. Ступила на дорожку — замерло сердце. Ухнула сова — оглянулась: никого! Треснула под ногой ветка — остановилась. Может, он? Нет... Замелькали огоньки. Оказалось, поросший мхом пень, облепленный светлячками.

Вдруг с ближнего дерева что-то свалилось. Вздрогнула.

— Ты, Артем?! Напугал...

— Скажете... Если вы моих хлопцев не побоялись, то здесь вам бояться некого... Зачем звали?

— Где Нечай?

— В лесу — где же еще?! Вам его не взять...

— Согласна. Самим не взять... Но ты ведь знаешь, где его искать.

— Друг он мой... — рассердился Онищук. — Поймите — друг! Не могу я товарища продать...

— А помочь ему?

— Сесть в тюрьму? Не-е...

— Зачем так? Тебя ведь не посадили...

— Какие гарантии?

— Ты на свободе — лучшая гарантия для Нечая! — сказала Эльза. — И пример...

Со слов Артема, Нечай распустил банду и жил в домике железнодорожника. Условились, что завтра Онищук организует встречу с ним...

— Помните: Нечай нужен нам живым, — предупредил председатель. — Он — заметная фигура в контрреволюционном подполье. Может пригодиться... Так что просьба: аккуратно!

Домик железнодорожника — крепкий, сложенный из дубовых бревен, обнесенный высоким глухим забором. Неподалеку — лес, дальше — яры и балки...

К дому подошли незаметно и, распахнув двери, ворвались в комнату. Артем остался во дворе.

— Руки! — навели револьверы.

Облокотившись на угол стола, Нечай беседовал с женщиной. Увидев гостей, замер на полуслове. Эльза заметила, как его правая рука сантиметр за сантиметром тянется к кобуре маузера.

— Не трогай! — подошла и разоружила атамана.

— За мной?

— Да. Еще оружие есть?

Нечай отдал свой пистолет, положил на стол, отодвинул подальше. Вдруг заметил вошедшего Артема.

— Ты? Здесь?

— Как видишь...

— Живой?!

— Хожу по земле. Не будь дураком...

— Где ваши хлопцы? — спросила Эльза.

— По домам распустил... До весны... Меня расстреляют?

— Возможно...

— А как же амнистия? — Нечай достал из-за голенища сапога газету с Обращением 5-го Всеукраинского съезда Советов к атаманам и участникам банд. При условии прекращения враждебной деятельности гарантировалась жизнь. Газету Нечаю принес железнодорожник. Он ее взял, но прочитал только тогда, когда прошли все установленные сроки, а из Польши, из штаба Тютюнника, не поступило ни помощи, ни делового совета.

— Если сдадите добровольно отряд...

Нечай молчал. Размышлял.

— Так как, Петр Станиславович? — не отступала Эльза.

Атаман не поверил своим ушам: впервые, может, за последние годы его назвали по имени и отчеству — по-человечески просто.

Нечай ударил по колену.

— Слывянки! И запить не грех!..

Атаман рассказал, что на осень Тютюнник запланировал начать свержение Советской власти на Украине, обещал прислать на Брацлавщину отряд Палия, сформированный из белых офицеров и кулацких сынков.

Через несколько дней с покаянием явились все члены его отряда, пожелавшие порвать с бандитским прошлым.

За окном звонил трамвай. Звенели на мостовой подковы конного патруля.

На подписанном мандате еще не подсохли чернила.

«...дан члену Коллегии Подольской чрезвычайной комиссии товарищу Грундман Эльзе в том, что ей поручается вести переговоры с атаманом банды Лыхо и главарями других подобных антисоветских организаций, с учетом этого, принимая во внимание чрезвычайный характер данного поручения, товарищ Грундман и сопровождающие ее сотрудники без санкции Председателя Подольской чрезвычайной комиссии и командира 1-го Конного Корпуса Червоного казачества не могут быть подвергнуты ни обыску, ни задержанию...

Всем военным единицам как Конкорпуса, так и другим, а также гражданским властям предлагается оказывать товарищ Грундман помощь по первому требованию как реальной силой, так и всеми средствами передвижения...

Тов. Грундман имеет право свободного передвижения по всем путям Украины...

Все вышеизложенное подписями с приложением печати засвидетельствовали

ПредгубЧК (Подпись)

Командир 1-го Конного корпуса

Червоного казачества...»

Не было подписи Примакова.

— Возвратится с задания Виталий, подпишет, и тогда, Эльза, возьмешься за новое дело... Желание есть? Может, отдохнуть хочешь — тогда только скажи... А почему бы нет — заслужила! — стоял перед ней председатель.

— После победы отдохнем — сами ведь говорили?!. — улыбнулась Грундман.

— Куда мне отдыхать!.. Старикам отдыхать в разгар борьбы вредно, могут много проспать, политический нюх потерять...

— Какой из вас старик!

В это время вошел Примаков. В военном кителе, перетянутом в поясе ремнем, с кобурой маузера через плечо, в припавших пылью сапогах. Снял кубанку, вытер ею вспотевшее лицо.

— Ну как, Виталий?