Разгневанная река

И вдруг толпа раздалась, люди бросились врассыпную. Лавочники поспешно закрывали двери. В глубине улицы показались стальные каски солдат с винтовками наперевес. Они бежали со стороны казармы Намдонг. Взлетели в воздух корзины, мелькнул даже какой-то мужчина, нелепо размахивая руками. Японцы с ходу врезались в толпу, щедро раздавая удары и пинки, отгоняя людей, которые продолжали тянуть руки к льющемуся из мешков рису. Какой-то солдат долго и безуспешно оттаскивавший растрепанную женщину от мешка, принялся исступленно колотить ее подкованными ботинками, пока она не свалилась на землю. А рядом мальчишка в наброшенной прямо на голое тело рваной мешковине судорожно собирал с земли и бросал в корзину горсти риса, а потом вдруг бросился бежать сломя голову.

Немало времени понадобилось солдатам для того, чтобы навести порядок, наконец обоз разобрался и, гремя на ухабах, двинулся в путь под охраной разъяренных, красных, распаренных японских солдат. Пожалуй, не было ни одной повозки, откуда не исчез бы хоть один мешок. Обоз удалился, а на земле остался десяток неподвижных тел, скорчившихся в пыли. А тут же ползали какие-то несчастные, выбирая из земли случайно оставшиеся зерна.

С трудом придя в себя от этого зрелища, Хой медленно пошел прочь от рынка, ведя рядом велосипед. Ноги не слушались его. Горло точно петлей сдавило, на языке вертелись проклятия. Нет, дальше так продолжаться не может! Нельзя терпеть подобное! Он шагал по улице, обливаясь холодным потом, чувствуя такой озноб, словно у него начинался приступ лихорадки.

18

О небо! За кусочек рисового пудинга в полпальца — один донг! Центнер риса стал стоить больше девятисот донгов! Хой даже не заметил, как проглотил купленный в харчевне пудинг, и тут же пожалел о потраченных деньгах. Все утро он колесил на своем велосипеде по загородному району Донгмак в поисках электрика Ниена, у которого Молочный Ким назначил явку. Сейчас Киму больше подходило прозвище Черный, а не Молочный. Он стал теперь опытным кадровым работником и поручал Хою отдельные задания. Уладив вопрос об отправке дяди в военную зону, Хой вернулся в город. Казалось странным, что сегодня еще ни разу не выла сирена воздушной тревоги. Голод продолжал терзать Хоя. Он решил наведаться к Куанг Тиеу, владельцу издательства, и потребовать у него гонорар…

Задумавшись, Хой не заметил, как доехал до вокзала. Привокзальная улица, залитая таким ярким солнцем, что слепило глаза, была забита повозками, тележками, рикшами. Под навесами сгрудились люди, они сидели в окружении корзин, тюков и свертков.

— Хой! Хо-ой!

Услышав знакомый голос, Хой соскочил с велосипеда. На противоположной стороне улицы стояла Тхао и отчаянно махала ему ноном. Вот тебе раз! Как она сюда попала? Хой поспешно направился к жене.

Едва он подошел к Тхао, она заговорила, торопливо, взволнованно. Хой с волнением смотрел в ее потемневшее, осунувшееся лицо.

— Что случилось? Когда ты приехала?

В глазах Тхао заблестели слезы.

— Твоего отца арестовали…

— За что?

— Начальник уезда Мои и Тыонг привели к нам какого-то японца, стали спрашивать про Донга и, ничего не добившись, забрали отца. Дней пять тому назад.

— Сволочи!

Тхао подняла глаза на мужа. Наконец-то после стольких треволнений и мук, которые ей пришлось пережить в одиночестве, она обрела опору.

— Я на следующий же день отправилась в уезд, а там говорят: нужно ехать в Хайзыонг, в управление военной полиции. В Хайзыонге какой-то переводчик ответил мне, что арестованного Зяо у них нет, что нужно ехать в ханойское управление, может быть, там удастся что-нибудь узнать. Вот я и приехала. Еще вчера утром. Сходила к Дьему, но его нет дома, тогда я пошла к твоему хозяину, на Западное озеро, он говорит, что Донг уже давно не появлялся дома и что ты тоже несколько дней как исчез и ему не известно, где ты.

Хой молча слушал жену, рассеянно уставившись на фонарный столб. Тхао безуспешно ловила его взгляд и, вдруг почувствовав себя обиженной, заплакала. Хой вынул платок и вытер пот со лба. Надо взять себя в руки.

— А как дети?

— Плохо, Хой, голодаем. Дети питаются рисовым отваром. Нга…

Тхао вытерла слезы рукавом и долго стояла, не в силах вымолвить ни слова.

— …Нга все спрашивает, где папа, почему он не привезет нам рису. Ван совсем ослабла, с каждым днем ей все хуже…

Рыдания душили женщину, но она справилась с собой и, тяжело вздохнув, продолжала:

— Я уж с ног сбилась, а все равно ничего не получается. Ты бы не смог приехать? Вместе все-таки легче…

Хой молчал, не зная, как утешить жену, хотя у него сердце переворачивалось от жалости. Он знал, что Тхао рассказала ему далеко не все. Легко ли женщине одной в такое голодное время прокормить целую ораву детей! Как ему хотелось сейчас вернуться домой. Ведь он уже не раз думал об этом. Но весь вопрос в том, чем ему заниматься там, в деревне!