Разгневанная река

Вдруг мальчишка извернулся и вцепился зубами в руку японца. Тот взвыл и отдернул руку. Мальчишка бросился бежать. Солдат, красный от злости, вскинул винтовку.

Грянул выстрел и одновременно с ним на голову солдата обрушилось тяжелое коромысло, обрушилось с такой силой, что разлетелось надвое. Все произошло настолько быстро, что сам Ты Гать не мог понять, каким образом он оказался подле солдата. Солдат, пошатнувшись, обернулся. Старик в гневе был страшен. Он швырнул в лицо японцу обломок коромысла, выхватил из его рук винтовку и в исступлении стал колоть штыком в маячившую перед ним фигуру в желто-зеленой форме.

Японец дико закричал и свалился на землю тут же перед входом, но бешеная злоба, казалось, помутила разум старика, и он продолжал наносить удар за ударом по извивающемуся телу, словно не замечая багровых струй, хлеставших во все стороны. Наконец солдат издал последний сдавленный крик, дернулся и замер в луже крови. Ты Гать остановился, тяжело дыша, чувствуя, как спадает пелена ярости. Он отбросил винтовку и пошел было искать мальчонку. Но тот уже скрылся из виду.

От старого кирпичного здания станции торопливо бежали японские солдаты. Старик Ты Гать неподвижно застыл, глядя, как они приближаются, вот он уже различает испуганные злые лица. Когда они наставили на него штыки, он, не сводя с них глаз, молча рванул на груди рубашку. Солдаты на секунду застыли, потом один из них что-то крикнул, раздались выстрелы, и старик без единого звука как подкошенный упал на землю к подножию зеленой терминалии.

24

В дождливой ночи звучали тревожные удары барабана. Их заглушали шум ливня и глухие раскаты грома, но снова и снова вдали над берегами Лыонга неслись дробные звуки.

Всю ночь совещались люди в бамбуковой хижине на склоне холма. Они сидели на циновке кругом, в центре которого стояла керосиновая лампа, чайник и несколько чашек. Иногда головы наклонялись к самой лампе, отчего в хижине становилось совсем темно и колеблющиеся тени разрастались на стенах. Голоса звучали негромко, прерываясь иногда тихим смехом. Когда голоса смолкали, со стороны реки особенно отчетливо доносились глухие призывные удары.

— Опять, наверное, на участке Кот…

— Утром я был там, вода спала больше чем на два метра!

— Там уже несколько раз прорывало, сколько ни укрепляли дамбу, все равно в этом месте она никуда не годится.

— Если прорвет, всему району туго придется. Главное, движение только развернулось, теперь опять, наверное, пойдет на спад.

— Что бы ни случилось, а подниматься надо! Я считаю, обстановка обязывает нас действовать особенно быстро, захватим власть и тут же соберем народ укреплять дамбу. А если прорвет, сообща легче выходить из положения!

Куен приблизилась к лампе, заглянула в записную книжку.

— Итак, повторяю. Предлагаю послать Мама. Пусть он доложит обстановку и попросит, чтобы из военной зоны прислали отделение. Покончим с постом у До, отошлем отделение назад.

— Да, я думаю, можно.

— Ну что ж, тогда сделаем перерыв и перейдем ко второму вопросу: борьба против японских карательных отрядов.

Пока мужчины курили, передавая из рук в руки кальян, Куен, улыбаясь, обратилась к девушке лет восемнадцати-девятнадцати с живыми блестящими глазами.

— Как же тебе, Хонг, удалось так быстро просветить парня?

— Только благодаря стихам из газеты «За спасение Родины»!

— Каким стихам?

— А разве вы не помните того поэта, который хотел «запеть вместе с ветром» и «развесить душу на ветвях дерев»? Дело в том, что парень этот все слал мне письма, и что ни письмо, то отрывок из «Кьеу». Ну и морока была с ним. Стихов-то я не знаю, как отвечать? Вспомнила про эти стихи, переписала и послала ему. А когда встретились, смотрю, что-то не то, все он поглядывает на меня как-то странно. Я стала выпытывать, в чем дело, а он и говорит: «Прочел я твое письмо, и даже в жар бросило. Все понял. Ты ведь революционерка?» Вот и вся история…

Ребята расхохотались.

— А теперь этот паренек нам и пригодился!

— Ладно, давайте продолжать, товарищи, — предложила Куен.

Заседать кончили под утро. Когда все поднялись, Мам прислушался:

— Что-то не слышно барабана. Может быть, все уже успокоилось.