Разговор на асфальте

— ???? я включила такую программу? И ты меня так остановил? Где мы? Мы умерли?

— Ты пока нет. А я, вернее оболочка, уже в морге… Тебе крайне важно вспомнить — зачем тебе это воплощение. Ты помнишь свое назначение на эту жизнь? Ты помнишь, что ты должна испытать, что пройти для того, чтобы покинуть низший круг? Ты знаешь, что не проходишь это назначение уже третий раз? Твои земные приоритеты, мягко скажем, на амебном уровне — привязанности и никакого развития!

— То есть уже третью жизнь одно и то же?

— Да! Третье воплощение подряд ты цепляешься за идеальные отношение и за совершенство физической любви! Любви чувственной, которая ничего общего не имеет с совершенствованием любви божественной. Ты застреваешь в своих ощущенческих чувствах, не понимая, что они — лишь средство, а цель — выше и дальше. Тебя два раз останавливали смертью, но третий раз тебе дан шанс — исправить в текущем воплощении свою ситуацию. У тебя как под копирку каждое воплощение. Ты не хочешь выходить на другие уровни и болтаешься в самых низких частотах любви, которая служит лишь средством, а ты ее пытаешься закрепить в душе и сделать главной ценностью жизни. Тебе каждый раз даются холодные отношения с тем, кого ты очень любишь. В этот раз — мать.

Ничего не понимая, Ивка сидела на разделительной шоссейной полосе, поджав под себя ноги и смотрела на белобрысого собеседника с голубыми глазами и белесыми губами, говорящими шелестом ветра. Было странно тепло и тихо, позади нее на асфальте оставались еще их разбитые машины, вокруг валялись осколки, кровь, наверное, белобрысого, хотелось заплакать, но не получалось. Белый продолжал.

— Ты каждый раз ждешь ответности, идеальности, для тебя мир непременно должен быть идеален формой. Глубже и дальше формы ты не идешь. Это все равно, что требовать от звезд совершенства, от облаков, от солнца. Мы их принимаем и живем дальше. Мы не требуем от них взаимности на наше восхищение ими. Так и с людьми.

— У меня есть шанс выжить в этот раз?

— Да, но небольшой. Ты все еще не хочешь принимать естества развития. Ты противишься и хочешь своих шаблонных идеалов. Откуда они в тебе? Они искажены отсутствием в тебе любви. Ты ждешь от других счастья для себя, а ты дари его.

Ивка вдруг почувствовала пронзительный взгляд в спину. Она обернулась и увидела пожилую женщину с лицом, похожим на материнское, но с темно-рыжими волосами. Она смотрела на нее ласково и что-то вроде хотела сказать, но не могла произнести ни слова. Ивке захотелось обнять ее, она чувствовала, что женщина чем-то ей близка.

— Это твоя прабабка по текущему воплощению. Ты не случайно попала в этот род. С нее и начались проблемы в понимании любви. Она сделала ужасную вещь. Теперь крутится внизу и никак не может выбраться оттуда, не рождаясь вновь, потому что у рода нет силы на ее рождение.

— Что же она натворила?

— Предала любовь. Свои идеалы ей были дороже высшей любви, для накопления которой многим необходима жертвенность. Ее выдали замуж в 14 лет по воле родителей. Возненавидев тогда весь белый свет, она начала гулять как кошка, разбрасывая свою ценность всем, кто ни попросит. Муж, спасая ее душу, умер на гражданской, оставив ей двоих мальчишек, умерших вскоре от коклюша, тоже спасая ее. Она вышла замуж повторно. Родила еще двоих детей — твою бабку, горделивую, уже без любви в душе, и кроткую маленькую ее увечную сестру, всю жизнь, любившую тихо и беззаветно и своего мужа, и родившихся в любви детей. Твоей бабке восстанавливали оборвавшийся поток любви сильно выпивающим, но беззаветно любящем ее мужем, да верой в пустые идеи коммунистической партии, забирающей из душ людей последние капли сострадания и родовой человечности, навязываемой искусственные чувства к пустым тезисам о великом идеальном будущем мира. Твоя мать — полная ее копия, не сумевшая принять всевышнюю волю, получив в мужья не только выпивающего, но и любодея, не семьянина. Вожделение и презрение к мужу вычернило и опустошило ее душу, накопив лишь агрессию и к этому миру и к его законам, равно как и у твоей прабабки. Твоя эстафета продолжается ровно по этой спирали и нет ей конца.

— Так все неспроста было? Ей просто нечего мне было дать? Так в ней самой задавлены сладострастие и вожделение — суть поверженной высшей любви.